Базар, вокзал, милиция - [18]

- Сука! Сука! Сука!

Все остальные слова богатого русского языка я забыл. Только это - сука! Заточение мое продлилось до утра. И все это время Держина Леонидовна исправно включалась и отключалась, но с точностью до наоборот.

Чувства мои притупились, голод отступил и постепенно я впал в состояние полнейшего равнодушия. "А где-то есть Багамские острова, пальмы, солнце, океан и люди в белых одеждах", - несвоевременно представилось мне.

Голуби за ночь привыкли к неподвижной фигуре и презрительно раскладывали помет прямо возле моих ног. Можно было быть благодарным, что не на прическу...

- Ну, как? Теперь Вы поняли, что это за фрукт? - Держина Леонидовна победоносно оглядывала мою поникшую физиономию.

- Вы, наверно, немного устали? Пойдемте, попьем кофе!

- Благодарю, Держина Леонидовна!

Я зашел, выпил кофе (отказаться было выше моих сил) и почувствовал слабый прилив сил. Она тараторила без умолку. "Может придушить тебя"?

- Спасибо, Держина Леонидовна! Пойду я, пожалуй!

- Ну, Вы довольны? Здорово вышло, правда?

- Доволен. Вполне...

Держина... До меня не сразу дошло очевидное - Дзержинский! Так вот отчего она была так беспощадна к преступному миру! Ну не дал ей Бог такого же таланта (если он был?) как Феликсу! Разве за это людей душат? Нет, разумеется...

Хочешь быть таким как все - играй по установленным правилам. И ничему не удивляйся! По крайней мере - не показывай виду.

Никогда не лезь " уперед батьки в пэкло". Это правило вводилось новичку в первую очередь как необходимая сыворотка против всех болезней. Каждое свое телодвижение требовалось предусмотреть письменно, получить резолюцию начальства, подшить бумажечку в дело и положить на хранение в сейф. Тем не менее секретная информация утекала на волю, заставляя сравнивать железный ящик с прогнившей бочкой.

Заведенный порядок как будто для того и придуман был, чтоб позаботиться о правах советского гражданина. Но такое наивное представление выветривалось с той же быстротой, с какой выветривается запах от одной-единственной сигареты в продуваемом со всех окон помещении.

Система создавала гарантию безопасности для неприкасаемых. Впрочем, я как-то и не замечал, чтоб кто-то был настолько туп и ставил перед собой цель навесить фингал на номенклатурной физиономии. Так что система играла больше роль громоотвода. На всякий случай.

Неудобные имена упоминались в сообщениях агентуры. Им то что за дело до тревог нашего начальства? Проходили неудобные имена в распечатках от прослушивания телефонных разговоров. Прослушивали, разумеется, совсем других людей и не рассчитывали на подобный улов. Это всегда была неприятная неожиданность как у рыбаков, обнаруживающих в сетях рогатую мину времен последней войны.

Мы и поступали соответственно - как саперы. Вымарывали любое упоминание, любой намек на высокопоставленных лиц. Директор какого-нибудь предприятия уже становился проблематичной фигурой и без недвусмысленного одобрения верхов приступать к его разработке было не только неразумно, но и чревато последствиями. Особую категорию составляли коммунисты. Независимо от служебного положения.

Я получил выволочку за то, что прихватил обыкновенного сапожника-левака. Кабинет прокурора города превратился в морозильную камеру, когда я туда заявился.

- Два коммуниста-сапожника на весь город и тебе нужно было замарать именно одного из них! Что других мало? Обязательно позорить коммунистов?

"Сейчас пришьет мне антисоветщину" - подумал я. До этого не дошло, а дело я свернул.

И все-таки раз я рискнул и сунулся в одно заведеньице через голову шефа, даже не предполагая, что это сможет вызвать такие неожиданные последствия. Если честно, то никакой задней мысли у меня не было.

А вышло все по какому-то стандартному перечню случайных совпадений. Началось с того, что любая плановая проверка на этом объекте заканчивалась с подозрительно одинаковым нулевым счетом. Словно, в заказном матче. Что-то не так, что-то не вязалось и заставляло меня думать о продажности судей. Кроме того, эта пустышка шла в полное противоречие с моей информацией. Невольно я начал примерять судейские трусы на своих коллег. Да что толку? Эдак фантазировать можно до бесконечности... Мне было легче представить того, на кого они не влезали. На Валдиса! Точно, на Валдиса! На него вообще ничего напялить было невозможно!

Вечерком, накануне, я шепнул ему пару слов, и он молча, глазами показал, что все понял. А наутро мы ринулись в атаку и в первом же тайме заколотили победные голы. Да что там? Игра просто шла в одни ворота! Противник был ошарашен внезапностью...

Минут двадцать Гриша крепился и только лицо его заметно темнело по мере моего доклада. Темнело, однако, так откровенно, что я взглянул через окно на небо и подумал о зонте. Еще я подумал о продажных судьях и вспомнил некстати название фильма "Матч состоится в любую погоду". Еще я успел пожалеть о содеянном... Мне меньше всего хотелось досадить Грише.

- Склад мы опечатали... - закончил я, не испытывая больше никакой радости по поводу красиво забитых голов.

И Гришу понесло... Оказалось, у него неплохая память. В течении десяти минут он припомнил все флотские выражения, хотя давным-давно сошел на берег. Я не возражал. Прикидывал вариант на будущее и, вдруг, ощутил облегчение. Даже не сразу сообразил, что это именно облегчение.