Байки старого еврея - [13]

И подробности. Вчера, в 23 часа, совершено подлое покушение на журналиста! И, как водится, виновник «торжества» – в бинтах. И так мне стало обидно за город. Шесть миллионов человек – и ни одного приличного стрелка! Ещё позавчера он стоял один у Дома кино, обдуваемый всеми ветрами, так нет же, заговорщики подстерегли его ночью на пустыре, у дома его злейшего врага, мэра города Собчака! Что делал бесстрашный журналист у дома Собчака в столь поздний час? На этот вопрос так и не был дан ответ. Но город впечатлился. Этой безрадостной мыслью я поделился со своим другом, идя из ресторана Дома кино. Надо сказать, что мой друг – личность уникальная. Он, пожалуй, единственный на студии вовремя отдавал долги! При этом тут же мог попросить опять, но долг же он вернул! А ещё он был знаменит тем, что имел личную койку в вытрезвителе! Обсуждали мы с ним разные темы. Друг мой был, скажем так, навеселее. Я подотстал, прикуривая. Вижу, он по диагонали переходит улицу. На тротуаре его поджидает мент. Строго спрашивает: «Что это с вами?» «Я нахожусь под впечатлением ответов Михаила Сергеевича Горбачёва корреспонденту французской газеты «Юманите диманш», говорит мой друг остолбеневшему менту и идёт дальше. «Валера! Какой Горбачёв, какой корреспондент? Ты что, газеты начал читать? – спрашиваю я. «Нет, – отвечает он, – но я его, мента, впечатлил!» Что тут скажешь? Таки да.

Мои университеты

Мир полон добрых людей. Одни могут помочь, посоветовать, поправить, поддержать в трудную минуту. Другие заняты только тем, что нудят: «Я тебе добра желаю». Хотел бы я видеть человека, который скажет тебе: «Сделай так, я тебе зла желаю». Тем не менее такой доброхот твёрдо верит в непогрешимость своей миссии. Он убеждён в том, что спасает человека. Чаще всего спасаемый даже не подозревает, какая, по мнению доброхота, над ним нависла угроза. Не минула и меня чаша сия. Однажды, как водится в кафе «Ленфильма», упал мне на уши один тип: он давно на меня охотился. Очень ему мешало, что я (страшно подумать) без диплома какого-нибудь киношного вуза или техникума. Он мне так и говорил: «Ты ж умный парень!» Попробовал бы он мне сказать, что я глуп. «Иди учись, я тебе добра желаю!» Исключительно из стремления отвязаться от него я решил прогуляться до кинотехникума. Изучив всё «меню», я обратил внимание, что это заведение берётся изготовить из меня замдиректора кинокартины. Я понял, что это – для меня. Прежде всего, я избавляюсь от зануды – хватаюсь за ум. Во-вторых, я даже готовиться не буду к экзаменам. Я только что дембельнулся, значит, иду впереди паровоза, а если (в чём я не сомневался) получу направление, то вопрос о зачислении сводится к формальности. Назавтра я был в кабинете зама по кадрам, того самого Лаврентия Васильевича, и не дай бог Павловича. Изложил ему свою просьбу. Как я и ожидал, возражений не было, напротив, кадровик радостно заявил, что предприятию нужны молодые специалисты, и тут же выдал мне направление. Естественно, я поступил в техникум, сдав экзамены на тройки. Как и ожидал, я увидел свою фамилию в первой десятке зачисленных. Перечень наук, которые я должен был изучать, не имел никакого отношения к выбранной мною специальности, но меня это не смущало. Я должен был вовремя отправлять контрольные работы (учился я заочно), приходить на экзамены и сообщать, что я по-прежнему служу киноискусству. Этого было достаточно для получения всё той же тройки. Радовало меня то, что эта ситуация устраивала всех. Помните, был итальянский фильм «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю»? То есть все понимали, что моя учёба – профанация, при этом я изображал прилежного ученика, соблюдая правила игры. Однажды мне предстояло выполнить работу по черчению. Но случилось так, что я попал в аварию. Проезжавшая машина задела мою руку. В больнице мне наложили лангет на руку. Естественно, сам я выполнить чертежи не мог, да и не хотел: лень. Я нашёл, как мне казалось, выход. Позвонил приятельнице, работавшей, как по заказу чертёжницей, и попросил меня выручить. В назначенный день, вооружившись упаковкой «неделька» (дамы должны помнить), я заехал за готовыми чертежами. Получив их, отвёз в техникум. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил в почтовом ящике конверт с оценками за семестр, где в графе «черчение» стояла оценка ПЯТЬ! На обороте была приписка – явиться в деканат. Я приехал. Мне сообщили, что меня хочет видеть преподаватель черчения. Делать нечего, пошёл. Между нами произошёл следующий диалог:

– Шервуд, я всегда знала, что вы нахал, но всему есть мера!

– Это не так, я вас очень уважаю.

– Да?

Сказав это, училка бросила мне через стол ватман, в который были завёрнуты «мои» чертежи. На обороте в овале красовалась приписка: «Андрюша, ненужное сотри и подпишись, целую, Натали».

– У меня рука в гипсе», – промямлил я.

– Вы, Шервуд, считаете, что я такая наивная? Думаете, что я поверю в то, что все контрольные вы делаете сами?

Объясните, как при вашем потрясающем бесстыдстве вы умудряетесь краснеть?

– Ольга Дмитриевна, я стараюсь, это тлетворное влияние «Ленфильма».

– Я вам не Ольга Дмитриевна, мы одногодки, не устраивайте цирк!