Байки под хмельком - [49]

— Нет-нет! — тут же манерно всплеснул он руками, — Я не достоин бокала! Позвольте, сэр, опустившемуся до городской клоаки бывшему актеру драматического театра допить ваше…

Я не успел возразить, а мой незнакомец уже вливал последние остатки из стакана себе в рот. Вытерев тыльной стороной ладони губы и подбородок, он грациозно поставил стакан на стол, сел на краешек стула и представился:

— Мишка. Мишка Папахин. Можете не любить и не жаловать.

Выпитое мною пиво не только вернуло пошатнувшееся здоровье и бодрое расположение духа, но и располагало к неторопливой беседе. Но кто же беседует за пустыми столом? Я вытащил полсотни и положил на стол перед моим новым знакомым.

— Возьми, Мишка, ещё по два бокальчика.

Но бывший актер и не шелохнулся, грустно посмотрел на лежащий перед ним дензнак и только после этого почти шепотом спросил:

— Может портвейна?

— Где ж ты его возьмешь-то?

— Тут за углом коммерческая палатка. Там «Улыбку» продают. Двадцать три тыщи за бутылку. Не жалко? — кивнул он головой в сторону денег.

— Тогда возьми лучше бутылку «Смирнова»…

— Уверяю вас, лучше взять портвейна. Потому как после «Смирнова» вы не сможете пить портвейн. А после портвейна всегда безболезненно выпьете водки.

Я стал добр и милостив:

— Тогда бери себе портвейн, а мне четвертинку водочки.

Через десять минут, опрокинув стакан «Улыбки», он рассказывал о себе. Несостоявшийся Ильинский, бывшая тень Янковского. Ах, а сколько портвейна они выпили с Далем. Он пробовался на роль Мюллера в «Семнадцать мгновений», но в последний момент место занял Банионис. А бесконечные застолья за кулисами по поводу восхитительных премьер! Конечно, он врал. Я в этом нисколько не сомневался. Но прерывать его не хотелось. Выпитая стопка «Смирнова» настраивала на лирический лад.

— А что до портвейна-то опустился? — спросил я его, когда он под столом наливал себе в пластмассовый стаканчик сто пятьдесят граммов «Улыбки».

— Нет, не опустился. — допив последний глоток, сказал он и достал из кармана усыпанную табаком карамельку. — Я всю свою сознательную и бурную жизнь любил только портвейн. Если помнишь, был «Агдам» — по 2.12. «Иверия» — 2.07, «Чашма» — 2.42, «Кавказ» — 2.12, «Жевторанг» — или как его? короче, 2.62. «Гратиешты» по рупь семьдесят восемь за 0,5. Опять же «Алабашлы» — 2.62, виртуозный налиток. «Сахра» — 2.27. А этот замечательный букет по 2.10 — «Лидия», «Анапа». Вот, «Улыбка» из той же серии! Потом, простите, напиток «Яблочко». Рупь двадцать две, между прочим. С хлебушком. Прямо в нем хлебушек размачиваешь — и… как к себе домой. А по большим праздникам не западло было и хересу взять по 3.10. Это, конечно, вызов, но не опускаться же было до водки на троих. Я за всю жизнь только несколько раз «троил». Скучно. Всосали по стакану, и все. А поговорить? А душа? Где душа, я вас спрашиваю? Нет её. Сорок градусов убивают порыв и губят нравственность. Недаром Федор Михайлович Достоевский говаривал: водка зверит и скотинит человека! Или эти слова графу Толстому принадлежат? Надо ж, запамятовал… А портвейн побуждает.

— Побуждает к чему?

— К тому, чтобы пойти и взять еще.

Я сразу сообразил, что эти слова предназначены мне. Достал и выложил на стол ещё полтинник. Глаза, наполненные туманом моего напарника загорелись с новой силой и пятидесятитысячная тут же исчезла в его кармане. Он тут же догадался, что тема нашего разговора мне нравится и затараторил:

— Эх, юность! Мои босые ноги были обуты в сандалии, и шею, как и сегодня, покрывал мамин шелковый платок. В сложную для каждого юноши пору, когда я заканчивает половое созревание и боролся с венерическими заболеваниями, всегда ходил в кинотеатр «Ударник» на просмотр индийских фильмов. Там я грыз семечки и производил дегустацию недорогого портвейна. И тогда ещё понял, что портвейн — напиток неожиданный. Никогда не знаешь, что в нем и как отреагирует организм. Положим, вы пьете по такой схеме: водка сухое — пиво — водка — портвейн — пиво — сухое — портвейн — водка. Нетренированный человек такой схемы никогда не выдержит.

— Ого! — только и смог произнести я, поразившись такой гремучей смеси. А он, удовлетворенный, произведенным на меня эффектом, спросил:

— А вы мешали?

— Ну а как же! Люблю коктейли. Но по особому рецепту.

— Ну-ка, ну-ка…

— Беру 50 граммов водки, туда наливаю ещё 50 граммов водки, потом по вкусу добавлялось ещё 50 граммов водки. А затем в емкость бросаю пару кубиков льда… для разнообразия. Назывался коктейль «дважды альтерированная двойная доминанта». Три заказа — и в отрубе…

Он махнул рукой:

— Фигня! Таким как я, кто за годы досконально изучил портвейн, не страшно уже ничего. Вот мы как-то на гастролях с Олегом (Тут он назвал имя известнейшего современного киноактера) слонялись по областному городку. Была у нас какая-то мелочь и две пустые тары в портфеле. Взяли, помню, чего-то такого красного, правда, не сыру, а свекольных котлет на закуску. Так вот, мой напарник пил большими глотками и сразу, отчего сблевал после первой же бутылки. А я по науке. Конечно, врать не стану, букет не нюхал, но тысяча двести пятьдесят граммов небольшими глотками ушли, как здрасьте. И ничего… Так что после вашей водки, предлагаю выпить стакан «Улыбки». Допьем бутылку и я побегу за новой.