Байки о любви, семье и теще - [19]

- Из латекса, что ли? - отвечала Веруха, - Хорошая штучка. Вибрирует на разных скоростях.

- А мне не нравится, - сморщилась Валюха и, сделав широкий круг рукой, добавила, - Мне надо чтобы он вот так делал.

- Есть там и такой. Называется светящийся вибратор тройного действия.

- А чтобы так делал?..

Валюха, показывая как должен делать вибратор, изгибается всем телом.

- Так только мужики могут. А ты видела там электрический язык?

- Это же тогда всю зарплату надо на батарейки тратить!

- Поверь мне. Эта штука того стоит!

- А откуда ты знаешь, что могут мужики? - подозрительно спрашивает Веруху подруга.

- Что же я по-твоему вообще ничего в жизни не видела и ни с кем любовь не крутила?

- Так когда это было?

- Какая разница - когда? Было!

- В пионерском возрасте? - ехидно подтрунивает Веруха.

- Да хоть и в пионерском. А вот тебя и в комсомольском за три версты обходили!

- Меня? Обходили? Да тебе столько лет нет, сколько у меня мужиков было! Пока ты в провожалки

играла, я уже многое попробовала.

- В лифте? - с издевкой в голосе спросила Валюха.

- А хотя бы и в лифте! - с вызовом ответила Веруха

- Так я слышала как ты орала! На весь подъезд.

Веруха вдруг заплакала:

- Ты думаешь приятно было? Далеко не электрический язык...

Валюха сразу стало жалко соседку и она обняла её за плечи.

- Успокойся, Верочка. Все они - сволочи и лицемеры!

- Все! - размазывая слезы, согласилась с подругой Веруха. - Видеть их не могу. А вот девочку, дочку, очень хочется...

- И мне хочется.

- Давай по маленькой?

- Давай.

- Чтоб мужиков не было, а дети были!

- Давай...

1999 г.

МЕШОЧЕК ЦИЦЕРОНА

Банный слесарь Василий Мирошкин, мужик лет сорока пяти, с широкими плечами и кривыми, как у кавалериста ногами, чуть ли не пинком открыл дверь в кабинет директора, с размаху припечатал листочком из тетрадки по столу, вытаращил налитые кровью глаза.

- Все! Не могу больше, Петрович! Я же не манекен, а живой человек. Если по собственному желанию не уволишь, завтра на работу все равно не выйду.

Директор насупился, Казалось, с трудом поднял веки и посмотрел на Мирошкина.

- Опять за свое, Василий! Я тебе и разряд повысил, и оклад увеличил, и премию за вредность каждый месяц выплачиваю. Ты здесь, как у Христа за пазухой живешь, как Адам в раю! И это в то время, когда трудовой народ по полгода зарплату не получает! Другой бы на твоем месте...

- Вот и возьмите на мое место другого. А я больше не могу. У Адама в раю одна баба была и он с ней сладить не смог, а здесь их сотни. Все своими яблоками вокруг меня вертят. Я разве виноват, что мой организм не может привыкнуть к большому количеству голой женской плоти? Как обнаженную бабу увижу, так словно парализованный хожу. А они, эти суки, посмотрят на мои штаны, и давай улыбаться, телесами дергать, да ноги раздвигать...

- Так ты не смотри на них!

- Но с закрытыми глазами я ещё не научился прокладки и вентили менять! Увольняй и баста - не желаю быть посмешищем!

Директор подпер рукой подбородок и тяжело вздохнул: терять такого слесаря, как Митрошкин, ему не хотелось. Мало того, что руки золотые, так ещё и не пьет, на смену не опаздывает, всегда готов после работы задержаться и устранить неполадки. Но, когда случается авария во время помывочного процесса в женском отделении, и Митрошкина вызывают, дабы устранить неисправность, беда наступает. Возбуждается Митрошкин так, что даже передвигаться не может.

- Слушай, Митрошкин, а ты противовозбуждающие таблетки пить не пробовал?

Митрошкин немного успокоился, шмыгнул носом и сел на стул.

- Нет таких. Возбуждающие продаются. А против - нет. - он, на несколько секунд о чем-то задумавшись, помолчал, потом грустно посмотрел на директора бани, - Я, Петрович, и окладом доволен, и работой, и начальством. Но вот со своей потенцией - ничего не могу поделать. Другие привыкают, а я никак не могу!

- Так с женой почаще спи и тогда места в голове на других баб не останется!

- Хотел бы, да не получается с женой больше раза в месяц. Она даже стала думать, что все идет к импотенции, так я ей все на чистоту рассказал. Мол, как чужую голую бабу увижу - так хоть волком вой!

- А ты пробовал вообразить раздетую бабу, как предмет уродства и несовершенства?

- И воображать не надо. - отмахнулся Митрошкин, - Они с собой иногда такое вытворяют, что и в фильмах ужасов не показывают. Одни в башку тертый лук втирают, другие все тело чайной заваркой обмазывают. Точно трупы, изъеденные червями. А вчера видел одну, так она всю рожу раздавленной клубникой выпачкала, на грудях какая-то серая паста - точно мертвец в состоянии разложения...

- А ты что? - с надеждой заглянул в глаза слесарю директор.

- Понятно что - возбудился.

- Извращенец ты, Митрошкин.

- Вот поэтому и требую немедленного увольнения! - опять вспылил Василий.

- Погоди! - перебил Петрович, - А ты про мешочек Цицерона слышал?

- Что за мешочек?

- Обыкновенный мешочек, который в старину наполняли сухими репьями и колючками и надевали на детородный орган. Как только начинает наступать эрекция...

- Это что же у меня весь пенис в колючках будет?

- В том-то и дело, что не будет. Как дело до колючек дойдет, так и потенция угаснет.