Байки о любви, семье и теще - [13]

К вечеру пришел счет за переговоры. На цифру в квитанции было страшно смотреть.

2000 г.

ПОВОД ДЛЯ ЗНАКОМСТВА

Она вошла в первый вагон на Курской. Алька увидел её в зеркало заднего вида ещё на перроне. Достала книгу и села в уголочке, аккурат под схемой столичного метро. Ноги от груди, волосы до груди, а сама грудь вот-вот блузку разорвет. Такая фифа!

Машинист Павел закрыл двери, тронул состав. Он тоже обратил внимание на припозднившуюся пассажирку. И не боится же в полночь одна ездить.

- Эх, с такой бы познакомиться, да после смены по ночной Москве гулять до утра, - сказал Алька и, приоткрыв дверь кабины в салон жадно посмотрел на незнакомку. В мыслях он даже загадал, если девушка едет до конечной станции, то обязательно выйдет из кабины и что-нибудь скажет. Этакое. А что он скажет, этакое?

Курская. Бауманская.

- На Электрозаводской выйду и что-нибудь скажу, - вслух сам себя уговаривал Алька.

- А что ты ей скажешь? - улыбнулся Павел

Алька дернул плечами:

- Пока не знаю.

- Для знакомства повод нужен, - со знанием дела рассуждал Павел, - А повода у тебя нет. Значит, повод нужно найти. Вот в течение перегона и ищи повод.

- До Электрозаводской? Ты бы ещё десять секунд дал на раздумье.

- А я уже нашел. Может быть разыграем маршрутную сцену?

Помощник машиниста расплылся в улыбке:

- Ну, конечно, выручай, Павлуша.

Электрозаводская. Стоп машина. Дверь из кабины резко открывается и два метрополитеновца в фирменных кителях направляются к месту, где сидит девушка. Остановились около схемы, принялись размахивать руками.

- Ну я же говорил не по той ветке поехали! - схватился за голову Павел.

- Понятно, что не по той. - Соглашался Алька, - Надо было ещё на Площади Революции переводить стрелки.

- Надо.

- Девушка, - обратился Алька к незнакомке, которая, ничего не понимая, следила за разговором двух машинистов, выскочивших из кабины. - Вы не подскажете, Щукинская по какой ветке?

- Щукинская? - переспросила она, не отрывая взгляда от петлиц на Алькином мундире, - Это в другой стороне.

- А вы до какой станции? - наморщив лоб, спросил Павел.

- Я? До Щелковской.

- Ну что задом сдавать или доехать до конечной и там развернуться? Вслух рассуждал Алька, - Сколько ещё до конечной? Раз, два, три, четыре, пять...

Девушка прислушивается к разговору машинистов, зрачки в её глазах расширяются, брови изгибаются и ползут под соломенную челку.

- То есть, как развернетесь?

- Поздно уже разворачиваться, - бросает Павел и бежит в кабину, Сзади слудующий поезд подпер.

Алька бежит за Павлом.

Электрозаводская, Семеновская, следующая Измайловская. Надо что-то снова предпринимать.

- Не сработало! - печалится Алька.

- Перчатка! - бросает Павел, разгоняя состав.

- Точно! - Алька хватает трехпалую рукавицу, надевает её на щетку с длинным древком. Затем, открыв окно кабины, выталкивает искусственную руку наружу и высовывается сам. Стучит "мертвой рукой" на палке что есть силы в окно рядом с девушкой. Она поворачивает голову на стук и её лицо охватывает ужас. В это время головной вагон выскакивает под яркий свет Измайловской.

- А-а-а! - слышится из вагона.

- Сработало! Беги успокаивай, - в улыбке обнажает желтые прокуренные зубы Павел. - Теперь все зависит только от тебя. Понежнее, понежнее будь...

Алька срывается с сиденья и несется в вагон.

- Вам плохо? Что-то случилось?

- Там... там, наверное человек под поезд попал?

- Человек? Мы никого не видели.

- Он в окно стучал. Я отчетливо видела его руку! - её глаза с мольбой смотрят на Альку. - Черная такая рука!

- Да вам привиделось. Устали, наверное за день. - Он протянул ей руку, - Пойдемте в кабину. Чего вы здесь одна?

Она протянула ему дрожащую ладонь, медленно поднялась с сиденья.

- Спасибо. Мне, действительно, что-то не по себе.

Измайловский парк, Первомайская.

- Вам на следующей выходить, - напоминает Алька, - Я бы вас проводил, но работа. Еще целый час до конца смены.

- Да-да. - Соглашается она и вдруг отваживается задать вопрос, - А можно я с вами на Щукинскую? А то мне после той руки одной дома не по себе будет.

- На Щукинскую, - незаметно кривит улыбку Павел, - Ну отчего же нельзя! Поехали...

... В три часа ночи Алька подвел незнакомку к дому. Впрочем, почему же незнакомку? Светланой её звали.

У Светланы он и остался. А куда ж деваться? Метро-то уже закрыто...

2000 г.

ПИСЬМО ЗЭКА СУДЬЕ

Вот уже прошло три месяца, дорогая Вера Ивановна, с того дня, как мы виделись с вами последний раз. И хотя за преступление, совершенное мной в уголовном кодексе существует значительная "вилка" от трех до восьми, на последней нашей встрече вы влепили мне на всю катушку. Но я нисколько не обиделся, и мое почитание к вам меньше от этого не стало. Сам виноват.

Здесь, на неуютном севере, я часто вспоминаю ваш теплый приглушенный голос, когда вы читали приговор, ваши недвусмысленные взгляды, которые вы направляли в мою сторону в ходе обвинительной речи прокурора. Да, милая моя Вера Ивановна, я вор-рецидивист, но и вору не возбраняется право на личные чувства.

В ходе судебного процесса вы спрашивали меня, правда ли, что я напоил охранника мехового магазина водкой со снотворным? Так ли было дело, когда я, не найдя ключей в карманах уснувшего сторожа, подломил дверь в подсобное помещение, где хранились шубы, воротники и шапки? Вы справлялись, были ли у меня сообщники? А я, завороженный, любовался вами и отвечал невпопад, нисколько не думая о последствиях. Теперь-то понимаю, что отделался бы не восьмью, а тремя-пятью годами, если бы не был в вас влюблен.