Байки из роддома - [11]

Главврача устроило объяснение Данилова (плюс сыграла положительная рекомендация коллеги), и согласилась принять его на работу — и практически сразу же отправить на курсы по анестезиологии, необходимые для получения сертификата.

На новом месте Данилову работалось спокойнее. Есть, конечно, разница между работой «на улице» и в стационаре. В стационаре всегда тепло, светло и сверху не капает. Но Данилов ожидал большего, и в первую очередь — самостоятельности, той самой, к которой привык на «скорой», где сначала принимал решение, затем действовал и лишь в самую последнюю очередь отчитывался перед начальством. Кому-то другому такая свобода не была нужна, но Данилов без нее задыхался. Он верил в себя — в свое мастерство и врачебную интуицию.

Глава третья. Кесарево приключение

Обычные люди, далекие от медицины, считают, что кесарево сечение — простая операция: раз-два, и готово. И врачам-де проще скальпелем махнуть, чем помогать женщине разродиться, да и быстро как!

Действительно, кесарево сечение делается быстро — примерно за полчаса. Это если без осложнений. Но никто из медиков не назовет его простой операцией.

На самом же деле кесарево сечение — операция ответственная и сложная как для хирурга с помощниками, так и для анестезиолога. Ни один орган не кровоточит так яростно, как беременная матка с ее чрезмерно расширенными сосудами. И мало какая операция сулит врачам столько опасных сюрпризов.

Данилов делил все операции не на простые или сложные — ведь только по окончании можно сказать, сложной была операция или простой, — а на приятные и неприятные. Приятность определялась не поведением пациентов или их родственников, а врачом, производящим операцию.

Со стороны кажется, что хирурги и анестезиологи — одно целое, единый оперирующий организм. На самом деле между ними существуют определенные противоречия. Этот антагонизм прекрасно иллюстрирует одна из шутливых заповедей анестезиолога: «Нельзя верить хирургу, что в организме больного не существует других органов, кроме того, который он собрался оперировать». А еще анестезиологи любят повторять: «Бывают малые операции, но не бывает малых наркозов». А самые наглые из них рискуют даже утверждать, что хирург может зайти ровно настолько далеко, насколько ему позволит это сделать анестезиолог. И это тоже верно.

По собственной классификации Данилова, обожающего систематизировать все и вся, хирурги бывали толковые и бестолковые. Толковые прекрасно понимали, что анестезиолог — тоже врач, и ответственность за больного он несет не меньшую. Толковые хирурги, в отличие от бестолковых, советовались с анестезиологом, а не ставили его в известность, спрашивали, а не требовали, высказывали пожелания, но не угрожали.

— Я понимаю — хирург работает, делает операцию, — услышал Данилов от одного из больных еще в интернатуре, — а анестезиолог — что делает? Дал наркоз и знай себе — сиди отдыхай.

Человеку, далекому от медицины, простительно заблуждаться, врачу же — нет.

Любой врач знает, что анестезиолог не просто вводит пациента в наркоз, он во время операции постоянно следит за состоянием оперируемого: не падает ли его давление, не замедляется ли биение сердца, да и мало ли что еще может произойти во время операции. А еще введенного в наркоз надо грамотно разбудить, а после наблюдать не меньше суток. А подготовка к наркозу, а выбор вида обезболивания… И так далее, и так далее.

В общем, работа у анестезиолога важная, сложная и ответственная.

У заведующего отделением патологии беременности Алексея Емельяновича Гавреченкова было за плечами двадцать лет работы, высшая врачебная категория и кандидатская диссертация, что не мешало ему оставаться заносчивым самовлюбленным идиотом. Специалистом Алексей Емельянович был не ахти каким, не хватало ему ни теоретической базы, ни элементарной врачебной вдумчивости, зато он умел общаться с нужными людьми и в нужное время оказывался на нужном месте в нужном качестве. Гавреченкова в роддоме не любили и побаивались: как и многие несостоятельные специалисты, он был исключительно злопамятным и мстительным. Когда-то окружное управление здравоохранения буквально заставило главного врача взять Гавреченкова в заведующие — таким образом начальство округа попросту отделалось от него.

У Данилова с Емелей, как называли Гавреченкова, отношения сразу не сложились. В самом начале своей работы Данилов обратился к Емеле, бывшему ответственным дежурным по роддому, с вопросом, касавшемся перевода женщины из реанимационного отделения в ОПБ, и услышал:

— Сейчас я являюсь ответственным дежурным по роддому и решением подобных вопросов заниматься не должен. Напомните мне после дежурства, когда я буду в качестве заведующего отделением.

— Вы прямо как Господь Бог — едины в трех лицах, — брякнул Данилов. — Впрочем, нет, больше вы смахиваете на двуликого Януса.

— Да что вы себе позволяете! — взвился Емеля.

— Ничего лишнего, — заверил Данилов. — Вполне пристойное сравнение.

Встретив его неприязненный взгляд, Емеля промолчал, но затаил обиду и никогда не упускал возможности во время совместных операций указать Данилову на недочеты в его работе, большей частью мнимые. На операциях Гавреченков постоянно говорил о том, что анестезиологи разучились правильно рассчитывать дозы миорелаксантов (препаратов, расслабляющих мускулатуру), и оттого хирургам то и дело приходится отодвигать в сторону петли кишок, норовящих попасть под скальпель. Каждая совместная операция проходила под глумливые или откровенно хамские выпады вроде: