Байки из институтской курилки - [12]

Все-таки, не зря нас учат не терять оптимизма. Однажды Вадику повезло и бесконечная цепь страданий, в точности как учит нас классическая литература, была разорвана. Разумеется, любовью. День начался, как обычно, унылым появлением в институте, стандартным "Боюсь, что нам с Вами придется расстаться" и очередной чепухой на ленте хроматографа. И так до вечера. Вечером один целевик из хлопковой республики отмечал банкетом удачный итог трех проведенных в Москве лет и десяти тысяч за диссертацию по "Некоторым вопросам передовой советской науки". Теперь дома он будет свысока посматривать на питомцев местных ученых советов и при случае напоминать, что он-то защищался в Москве.

Как всегда, нашлась вполне симпатичная девица с глазками, поблескивающими от некоторой гормональной перегрузки как следствия чрезмерных ученых занятий. Наш герой - парень видный, да и у него глаза не без того же блеска, в данном случае, скорей, по причине природного могучего здоровья. А на счастье ее соседка по комнате как раз нынче навещает родителей за Уралом. В общем, получилось никак не хуже, чем обычно.

Наутро он проснулся вполне довольным жизнью. Но через пару минут поле пробуждения вспомнил о предстоящем на сегодня новом круге Сансары - и скупая мужская слеза ... ну, нет, заплакать Вадим не заплакал. Но загрустил очень сильно и заметно со стороны. "Ты чё это смурной такой?" - спросила тоже уже открывшая глаза подруга. - "Ах, Люся, если б ты могла понять!" - "Ну, допустим, я не столько Люся, сколько Люба, но, может, и пойму. Излагай". - И наш персонаж сообщил девушке то, что мы с вами уже обсуждали, о ходе своих аспирантских дел.

- Ну, что - поняла?

- Пока не очень. Какой, ты говоришь, там должен быть механизм реакции? И какая лимитирующая стадия?

- Так ты ...

- А ты что думал - я умею только ...? (Надо отметить, что в те давние времена еще не было в употреблении эвфемистического глагола "трахаться", введенного в сленг только в 80-х при переводе американских кинобоевиков и девушка использовала более древний, но в печати в ту пору малоупотребительный глагол). У меня аспирантура на кафедре кинетики у NN. Как раз тема по реакциям в импульсе. Ну чего ты уставился, как на целку? Давай рисуй свой механизм и беги за бутылкой к завтраку.

Мы с вами легко можем вывести из этой детали, что разговор происходит до 1970 года и национальный напиток пока продают и поздно вечером, и утром прямо с момента открытия магазинов. Чуть позже было принято очередное "Постановление об усилении борьбы" и население, как помните, сразу резко разделилось на семитов, то есть, запасшихся до закрытия, и антисемитов, которые проваландались, не запаслись и теперь ругают за это евреев. Утром же сигнал к продаже казенной и приравненных к ней жидкостей стал давать волк с часов на фасаде Театра Кукол и одиннадцать утра мгновенно стали Часом Волка.

Когда Вадик вернулся в комнату своей подруги с бутылкой, парой пачек "Джебела" и кружком "Краковской", та сидела за столом в одних очках и заполняла уже третий листок интегралами. Под конец, говорят, оказалась таких листочков почти дюжина, но говорят также, что процесс письма несколько раз прерывался по причинам, прямого отношения к химии углеводородов не имеющим. Разве что к биохимии.

Правду говорят, что нет ничего практичнее, чем хорошая теория. Конечно, пришлось придумывать отмазку перед шефом за пропущенный день. Но зато со следующего утра жизнь переменилась. Любовь и ее чудотворные выкладки вдохновили нашего аспиранта на настоящий трудовой подвиг. Каждый день показывал он теперь Борису Ильичу хроматограммы, услаждавшие шефское сердце логичностью и последовательностью результатов, из которых однозначно следовала справедливость исходной гипотезы о хемосорбции этил ... впрочем, я думаю, вот эти мудрствования уже совсем никому за пределами АН и конкретного этого ее института неинтересны. Важно то, что дело пошло, о "придется расстаться" разговор уже не заходил и даже, что редко бывает, Вадим уложился в отпущенные официально три года и защитился даже еще до окончания срока.

Спустя несколько лет однажды вечером мы сидели с моим приятелем, некоторым образом, моим Овидием в этих стенах, в комнате у Вадима Вадимовича и пили его фирменный напиток - подкрашенный чаем казенный спирт, который он почему-то именовал коньяком. С него причиталось - мы недавно помогли ему добыть справку о внедрении его научных достижений на одном из башкирских нефтеперерабатывающих заводов. Расчувствовавшийся от коньяка хозяин вспомнил свои аспирантские годы, Бориса Ильича, импульсный реактор и ностальгически глядя не столько на нас, сколько на то давнее и славное время, сказал среди прочего: "Вот не поверишь, а я свою кандидатскую сделал ровно за сто дней, а до того не знал, за какую веревку и потянуть".

Я восхитился, а Овидий промолчал и только уж когда мы шли с ним по вечерней Москве к метро "Ленинский проспект", сообщил мне все, что изложено выше, присовокупив, что на самом-то деле Вадик получил весь свой экспериментальный материал всего за три недели, а сто дней он носил хроматограммы научному руководителю, растягивая процесс для большего правдоподобия.