Байкала-озера сказки Том I разд.1 - [4]
Енисей взял Ангару за руку, и они вместе пошли по голубой солнечной дороге…
Много лет прошло с тех пор.
Слезы Байкала, Ангары, Енисея и Иркута, пролитые ими от горя и от радости, превратились в воды. И только все бесчувственное всегда бывает подобно камню.
В большой камень превратился неумолимый богатырь Ольхон, не понимавший, что такое слезы. Скалу, что кинул когда-то в Ангару Байкал, люди прозвали Шаманским камнем. А добрые пожелания Ангары исполнились: там, где были брошены ее рукою волшебные бусы с камнями-самоцветами, разлетелись во все концы большие и яркие огни жизни, выросли города. И таких городов будет еще больше.
ОМУЛЕВАЯ БОЧКА
Давно, очень давно случилось это. Русские уже тогда промышляли омуля на Байкале и в рыболовецком деле не уступали коренным жителям Славного моря — бурятам да эвенкам.
А первым среди умельцев-добытчиков значился дедко Савелий — недаром в вожаках полжизни проходил и морем кормился сызмальства. Крепко свое дело знал старый рыбак: подходящее место найти и время для лова выбрать верное — это уж из его рук не выскочит. Родову свою дедко Савелий вел от рыбаков русского поселения Кабанска, а кто не знает, что кабанские рыбаки по всему Славному морю за самых фартовых промысловиков считаются!
Излюбленным угодьем дедка Савелия был Баргузинский залив, где он и неводил чаще всего. Плес этот близок от Кабанска, но байкальскому рыбаку приходится выезжать зачастую и дальше: в поисках омулевых косяков на одном месте не засидишься.
Как-то утром, после удачного замета, рыбаки позавтракали жирной омулевой ушицей, напились крепкого чая и расположились у моря на отдых. И потекла у них беседа о том, о сем, а больше — о той же рыбе, о ее повадках, о тайнах морских глубин.
А был в этой артели особо пытливый парень, большой охотник послушать бывалых рыбаков, у которых уму-разуму набраться можно. Хлебом молодца не корми, а уж если что запало в душу — дай разобраться, без этого и спать не ляжет, себе и людям покоя не даст. Звали парня того Гаранькой, а родом он был откуда-то издалека, потому и хотелось ему побольше узнать о Славном море. Неспроста и дедка Савелия держался он близко и все норовил выведать у него что-нибудь, донимал вопросами всякими, а у того и в привычке не было, чтоб с ответом медлить — всегда человека уважит.
И на этот раз Гаранька сидел рядом с дедком Савелием и слушал все, о чем он рассказывал, а потом вдруг и спросил его:
— А правда, что здешние ветры имеют власть над рыбами?
На это дедко Савелий ответил не сразу. Поглядел он на Гараньку с удивлением и спросил:
— О бочке, что ль, прослышал? Гаранька того больше удивился.
— О какой такой бочке? Ничего не знаю…
— Есть такая… омулевая. Особенная она — бочка та. Волшебная…
У Гараньки даже дух захватило от услышанных слов, он и пристал к дедку Савелию:
— Так расскажи о ней. Расскажи, дедко!
Дедко Савелий куражиться не любил. Набил трубку табаком, раскурил ее от уголька и, видя, что не только Гаранька, но и все остальные рыбаки навострили уши, неторопливо начал:
— Дело-то из-за рыбы нашей байкальской получилось, а как давно это было и как это открылось миру — неведомо мне. Старики сказывают, а им вся вера. Над рыбными угодиями тогда, сказать надо, хозяйничали тут ветры-великаны — Култук и Баргузин, по первости — хорошие приятели. А страшилища были оба — словами не передать! Густые волосы разлохмачены, пеной брызжут почище бесноватых, пойдут гулять по морю — света белого не увидишь! Любили они друг к другу в гости ходить — поиграть, повеселиться. А для забавы была у них одна на двоих игрушка чудесная — омулевая бочка. На вид простенькая такая, обыкновенная, какие и теперь наши бондари делают, а вот силу-то как раз имела необыкновенную: куда плывет она, туда и омули неисчислимыми косяками тянутся, будто в бочку ту сами просятся. Ну, это и забавляло великанов. Налетит на Култука Баргузин, расшумится, выкинет бочку из пучины да и бахвалится:
— Гляди-ка, сколько рыбы нагнал! Видимо-невидимо! Попробуй проворотить!
А Култук выждет свое время, подхватит бочку ту на хребет и посылает ее обратно со смехом:
— Нет, ты лучше на мои косяки погляди да полюбуйся: чай, побольше будет-то!
Так и вводили они друг друга в задор. Не то чтобы им нужна была эта рыба или за богатство какое они считали ее, а просто нравилось им проводить время как можно озорнее. Прикинуть в уме ладом, так будто и не такое уж заманчивое занятие, а вот не надоедало им. И доныне, пожалуй, так перекидывались бы они омулевой бочкой, да вдруг крутенько повернулась им эта забава.
А получилось вот что.
Полюбили богатыри Сарму, горную богатыршу, хозяйку Малого моря. Оно называется так потому, что от Большого моря, Байкала, отделяет его остров Ольхон. А у Сармы свой путь по волнам проложен, и если уж разгуляется она каким часом, то добру не бывать: нрав-то у нее покруче, чем у Баргузина с Култуком, да и силы побольше. А кого не заманит иметь такую могучую женушку?
Вот раз Баргузин и говорит Култуку:
— Хочу жениться на Сарме — сватов засылать буду…
Известное дело, не больно-то по сердцу пришлись Култуку такие слова, но он и виду не подал, что они задели его за живое. Только и сказал с усмешкой:
