Баязет - [45]
— И человек великий. Насир-аддин. Он же — Абу Джаффар Мухаммед ибн-Гасан аль-Туси. Книга же эта — «Ильханские описи звёзд», а если сказать по-арабски, — «Зиджи Иль-хани». Какой человек. Сумел всех наших учёных собрать! Дал им хлеб, а кругом народ помирал с голоду. Дал им место всем трудиться вместе. Нашу науку сохранил. В такое тёмное время сохранил светильник от…
В это время двое калек с порога попросили еды у повара и сели на пороге, чтобы разделить между собой лепёшку. Ученика удивило, когда один из калек, садясь, не опёрся ни на костыль, ни на стену.
Хатута спросил ученика:
— Он ещё жив, этот учёный?
— Он лет полтораста назад жил! — нехотя ответил ученик и кивнул повару: — По всему базару ни в одной харчевне такого вкуса у пити нет, как у вас.
Хатута, выплюнув кислую косточку алычи, добавил от себя:
— Хорошо сварено!
Но почему переменился разговор, он не понял. Ему хотелось бы ещё послушать от грамотного человека рассказ о великом учёном из здешних мест.
— И что же этот звездочёт? — спросил он ученика.
— Ничего. Повар спросил, кто написал эту книгу. Я ему сказал. Больше ничего.
Повар тоже посмотрел на ученика с удивлением. Но тот так занялся едой, что неловко было мешать ему.
Один из калек вдруг прохрипел:
— Повару какое дело до книг? Дело повара — левой рукой поймать барана, а правой рукой подать жареную баранину. А книга зачем? Из книги нет тебе шашлыка, нет тебе похлёбки. Дай-ка нам к хлебу головку чесноку!
— Кому чеснок, а кому и книга! — возразил повар. — Народ — это не только живот, народ — это и голова.
— А и головы неодинаковы, — ответил калека, — в одной печи — горшки с пити, а в другой печи — холодные кирпичи.
Повар обиделся:
— Первая печь похожа на живот наших победителей, а вторая — на брюхо нашего народа.
Ученик ещё ниже склонился к еде, а Хатута впервые за долгое время засмеялся хорошей шутке.
Ученик, запрокинув голову, допил через край остаток похлёбки, расплатился и, оставив на скамье недоеденную лепёшку, ушёл.
Калеки ещё сидели на пороге, когда между ними, перешагнув через костыль, Хатута вышел из харчевни.
Ученик, проходя по Медному ряду, приостановился около чёрного медника и приценился к чернильнице, припаянной к медному пеналу. Такую удобно носить: её можно запихнуть и за пояс, и даже в складки чалмы.
Разглядывая её, ученик сказал:
— У ноздреватого Раима в харчевне двое калек. Я их здесь не встречал, какие-то пришлые. Ходят на костылях, а ноги у них здоровые.
— А кто там ещё харчевался?
— Тоже нездешний. Купец, что ли, — халат дорогой, алый. У нас неоткуда такой взять.
— Алый халат? Он хорошо сшит. Да как бы с плеч не свалился, не дай бог! Вам не подойдёт эта чернильница. Она для вас дорога, учёный человек. Извините.
Ученик вернул её хозяину и торопливо ушёл, но изредка останавливался у каких-нибудь лавчонок, всматриваясь то в того, то в другого из тех, кто плёлся по рядам следом за ним.
По всему Медному ряду, не затихая, молоточки звенели медью, сливаясь в непрестанный цокот, как звенят цикады в знойные вечера.
От Купола Звездочётов древняя улица тянулась к пустырю, где медленно ветшала и рушилась башня, некогда воздвигнутая Насир-аддином Туси. В тени руин, где рылись собаки, разгребая базарную свалку, валялись глиняные корчаги с отбитыми краями, двое калек что-то говорили быстроглазому молодому стражу, прикинувшемуся, будто никак не может затянуть пояс на штанах.
Ранним утром Хатута пошёл к старому привратнику постоялого двора взять воды. Старик, накинув на плечи войлочный армяк, сидел на земле в чисто подметённом уголке двора, расставив перед собой кувшины с водой.
Когда Хатута нагнулся за кувшином, старик заговорил:
— Тайное слово сказать хочу. Послушай, да не сердись.
— Зачем же сердиться? — насторожился Хатута.
— О халате об этом…
Но в это время за водой пришёл другой постоялец, и старик замахал рукой, как бы возражая Хатуте:
— Потом! Потом… Потом рассчитаемся.
Хатута, обеспокоенный, взял воду, а когда, помывшись и одевшись, принёс кувшин обратно, старик, поглядывая на воинов, просыпавшихся невдалеке, торопливо сказал:
— Подумай-ка: так этот прекрасный халат ал, ну как огонь! К чему ни прикоснётся, от него пожар.
Безухий воин повернулся в их сторону, и старик причмокнул языком:
— Какая красота! И ведь издалека виден всему базару!
«Видно, и впрямь халат красив! — подумал Хатута, уходя со двора. Даже этому старому венику по вкусу».
Он шёл через площадь, где во всю её ширь толпились крестьяне, устанавливая корзины ранних овощей, мешки сушёных слив, персиков, яблок. Всё это были убогие товары. И только ковры, расстеленные в конце площади, у глухой стены, казались цветниками на утреннем солнце, словно ткачи сплели их не из грубых ниток, а из своих долгих мечтаний о цветении отчей земли.
Под Куполом Звездочётов в сыроватой мгле, пропитанной запахами лаков и красок, в каменных нишах сидели торговцы расписными ларцами, ножами в затейливо разукрашенных ножнах, стёгаными колпаками и шапками, развешанными на колышках по всем стенам до самого свода. Держа длинные шесты, шапочники поднимали свои изделия на недосягаемую высоту и навешивали на колышек; торговля ещё только начиналась.
«Дмитрий Донской» — первое произведение из серии исторических романов по истории средневековой Москвы о борьбе русских княжеств под предводительством Московского князя Дмитрия Ивановича против ига татарской Золотой орды, конец которой ознаменован решающей битвой на Куликовом поле в 1380 году.
Четырнадцатый век на исходе. Действие романа происходит и в Самарканде — столице тимуровых владений, и в Армении, Азербайджане, Карабахе, где мечом, пытками и плетью войска Тимура усмиряют непокорных жителей. А Тимуру снова мерещились пылающие города, скачущие между пожарищ всадники…Закончена в 1958 г.О произведении. Изданы первые три книги, входящие в труд под общим названием «Звезды над Самаркандом». Четвертая книга тетралогии («Белый конь») не была закончена вследствие смерти С. П. Бородина в 1974 г. О ней свидетельствуют черновики и четыре написанных главы.
Это история о Тамерлане, самом жестоком из полководцев, известных миру. Жажда власти горела в его сердце и укрепляла в решимости подчинять всех и вся своей воле, никто не мог рассчитывать на снисхождение. Великий воин, прозванный Хромым Тимуром, был могущественным политиком не только на полях сражений. В своей столице Самарканде он был ловким купцом и талантливым градостроителем. Внутри расшитых золотом шатров — мудрым отцом и дедом среди интриг многочисленных наследников. «Все пространство Мира должно принадлежать лишь одному царю» — так звучало правило его жизни и основной закон легендарной империи Тамерлана.Книга первая, «Хромой Тимур» написана в 1953–1954 гг.Какие-либо примечания в книжной версии отсутствуют, хотя имеется множество относительно малоизвестных названий и терминов.
В основе сборника — первая книга романа-трилогии Сергея Бородина «Звёзды над Самаркандом». В центре её повествования — фигура жестокого средневекового завоевателя Тимура, вошедшего в историю под именем «Железный хромец», покорение им огромной территории и создание могущественной империи. Повесть «Тимур на Кавказе» А.Н. Дьячкова-Тарасова органично дополняет хронику завоеваний Тамерлана, открывая новые стороны жизни «Властелина Вселенной», как называл себя сам жестокий полководец.
Книга третья закончена в 1971 г.О произведении. Изданы первые три книги, входящие в труд под общим названием «Звезды над Самаркандом». Четвертая книга тетралогии («Белый конь») не была закончена вследствие смерти С. П. Бородина в 1974 г. О ней свидетельствуют черновики и четыре написанных главы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.