Батюшка-гром - [7]
Елисавета родилась в Ульяновске. Её отец, Пантелеимон, был инженером-строителем, создавал цементные заводы, и, как хорошего специалиста, его часто переводили со стройки на стройку. Перед войной семья оказалась в Ташкенте, откуда отец ушёл на фронт добровольцем. Прощаясь, он просил супругу Марию и семерых детей серьёзно относиться к вере, учёбе и очень хотел, чтобы все дети получили высшее образование.
Схим. Михаила (Горкина), Киев 1964
Матушка Михаила вспоминала: «Мы сделали ошибку – вслед за папой уехали из «хлебного города» в город на Неве и горя хлебнули сполна. После извещения о гибели папы тяжело заболела мама. Из семерых моих сестер в живых осталось только трое. Я была скелет скелетом. Но во мне проснулась какая-то невероятная сила: я должна исполнить завещанное отцом – стала в церковь ходить и приехала в Москву, чтобы получить специальность, как у отца. То есть решила заниматься проблемами совершенствования цементных растворов. Училась, ходила в храм, подрабатывала по три часа в сутки в лаборатории цементного завода и ухаживала за парализованным солдатом Дмитрием, израненным на войне. Закончив планово-экономический факультет института цементной промышленности, решила оставить земное и учиться небесному вхождению в вечную жизнь. Перед праздником Воздвижения Креста Господня поехала в Троице-Сергиеву Лавру. По поручению больного Димитрия, для него и его мамы купила два смертных покрывала с отпечатком на них образа преподобного Сергия. До начала Всенощной пошла на дальний источник, чтобы искупаться и бросить там свои украшения – шпильки от больших волос на голове и медные серьги в ушах. Затем поднялась от родника вверх, там ещё зеленел кустарник. От усталости постелила на землю одно смертное покрывало, вторым укрылась с головой. Немного спустя, чувствую запах ладана, открываю лицо и ясно вижу преподобного Сергия с кадилом. Он кадит на меня. Объял страх, закрыла лицо… когда открыла, преподобного Сергия уже не было. Встала и поспешила в Лавру ко Всенощной. Спустилась с горки, а там большая газовая траншея. Лежали досочки для перехода, только наступила, поскользнулась, упала в траншею. С неба моросил дождь. Пыталась подняться – безуспешно. Долго я кричала о помощи, подошли мужчина и женщина, принесли ещё доски, с трудом вытянули меня из траншеи. Я вся в глине была, уже около Лавры, под краном, мыла своё пальтишко. Выжать хорошо не смогла. От холода вошла в Успенский собор, где шла служба. Купила свечу. Передо мной все расступились, ибо я была мокрая. После праздника среди отцов Лавры наметила найти себе духовника. Думала, как же я поеду в монастырь без благословения. И вновь совершилось чудо: в Троицком соборе монах в ветхом подряснике ставил свечи на подсвечник. От него веяло запахом ладана. Перешла на другую сторону, чтобы увидеть его лицо. Он был похож на преподобного, который кадил меня на горе около источника. Сказала себе: «это мой духовник». Он тогда, как мне сказали, кончал семинарию. В Лавре я была часто, но не смела к нему подойти. Позже он уже учился в академии и часто ходил с отцом Тихоном. Написала я ему прошение, просила принять меня где-либо на кончике среди достойных, у веряла, что не для каких-либо отвлечений его и себя. С трепетом я о жидала ответа. Его отцовская любовь и материнская нежность глубоко повернули мою жизнь в духовное русло. Он принял меня – великогрешницу, с той поры я самая счастливая в мире».
Так у Елизаветы появился духовный отец – иеромонах Кирилл (Павлов). Она стала первой духовной дочерью будущего старца. Он наставил её идти монашеским путём.
Схимонахиня Михаила в день пострига в схиму, Киево-Флоровский монастырь, 1996 г.
«Как я попала в монастырь? В Москве похоронили мою знакомую, молодую инокиню. Похоронили возле храма, рядом могилы батюшек, я сидела однажды подле могилы и думала: «Какая же она счастливая! Сподобилась быть похороненной в таком святом месте и рядом со священнослужителем. А я? Кто знает, где и когда Господь примет мою душу?» И вдруг рядом оказался мальчик лет девяти-десяти. После-то я поняла, что это был далеко не обыкновенный мальчик. Он будто прочитал мои мысли и сказал: «Посмотри, что у тебя написано в паспорте, там и будешь похоронена». Я открыла паспорт и ничего там для себя нового не нашла – указано, где родилась, прописка московская, и вдруг выпадает листочек с адресом одной моей новой знакомой – Киев. Поехала в этот замечательный город, и с 1953 года я монахиня Флоровского монастыря».
В архиве батюшки сохранилось письмо из Киева от схимонахини Михаилы (Елисаветы Горкиной): «…И нарекли меня схимонахиней Михаилой. Дивны дела твои, Господи! Это мне исходатайствовала из загробного мира великая старица – схиигумения Михаила, которая первоначально приняла меня во Введенский монастырь в 1953 году и предрекла, что мне все дороги открыты во святую обитель. И я в ней завершу своё земное шествие. Старица эта с шести до девяносто трех лет прожила в обители. В 1960 году ликвидировали Введенский монастырь, игумения Михаила перед закрытием приняла от афонского старца схиму. Нас разделили поровну – в Покровский монастырь и Флоровский. Мы с матушкой игуменией Михаилой оказались в разных монастырях».
