Батя, Батюшко и Бэмби - [47]

— Вот и выросло поколение, не читавшее последней сонет Цурэна, — вздохнул Дэн. — Однако ближе к делу. Напомни мне, Антон Евгеньевич, для чего врач заполняет карту?

— Это ведение медицинской документации, вмененное в обязанность.

— Для кого или чего он это делает?

— Для блага пациента? — предположил Малин.

— Нет.

— Для начальства?

— Нет.

— Сдаюсь.

— Для себя! — Денис обернулся к Антону. — Правильно заполненная карта — это твой адвокат и страховка на всякий непредвиденный случай. А они в нашей работе случаются — такой вот каламбур. Я открываю карту и что я там вижу? — Дэн выдернул из карты листок. — Стихи! Про стафилококк.

— Кроме вас, никто не видел, — пожал плечами Малин.

— А ты в курсе, что карты могут забрать на проверку? И это регулярно делают? И как я буду объяснять про «звездистый титул»?

— Извините, — после паузы ответил насупившийся Антон.

— Не те слова.

— Осознал. Был не прав. Исправлюсь.

Денис кивнул. Характер у тщедушного Малина временами несопоставимо тяжелый, быть неправым парень ох как не любит. Ничего, полезно будет.

— Зато я сегодня такое видел… — Антон прошел к столу и сел напротив шефа.

— И чем же тебя наш звездистый удивил? — улыбнулся Денис.

Интерн и в самом деле осознал и сделал выводы, в этом не было сомнений. А значит, можно выключать менторский тон.

— Плавками со стразами! — торжествующе выпалил Тося. — Я первый раз видел мужские трусы со стразами. Правда, я и женские такие не… — тут Малин стушевался. Денис подавил смешок.

— Я вот женского белья со стразами в самых разных, даже внезапных и зачастую интимных местах повидал. А мужского… — Денис развел руки. — Так что тут вы меня обскакали, доктор Малин. Аккуратнее там со звездистым, на первый прием он таким нарядным быть не старался.

Тося раскинул руки, потянулся и довольно рассмеялся.

— Нет, я точно правильную профессию выбрал. Не скучно ни разу, — а потом, обхватив себя за плечи ладонями, внезапно тихо и серьезно добавил: — Страшно боюсь скуки, если честно.

— Тогда ты пришел по адресу.

Малин помолчал, а потом вдруг спросил:

— А что там дальше, после «увядшего листа»?

Денис еще раз вздохнул.

— Вот и выросло поколение, которое считает, что в последнем сонете Цурэна есть вторая строка.

* * *

— «Надо спасать кисточку, ведь когда высохнет клей на ее ворсинках, кисточка будет испорчена окончательно!» — воскликнул карандаш, и все обитатели пенала взволнованно заговорили.

— Нет-нет, мне не нравится это «взволнованно заговорили». Слишком мелодраматично, — непререкаемым тоном произнесла Изольда Васильевна, — вы же журналист, Геннадий Игоревич, считай, писатель.

— И что вы предлагаете?

— Написать просто «и все обитатели пенала согласились». Просто и понятно.

— Слушайте, я вот о чем подумал: если кисточка в клее и лежит при этом в пенале, она же перемажет всех остальных. И ластику достанется, и карандашу.

— Вот и отлично, — Изольда внимательно смотрела на лист бумаги, — будут как раз радости и горести карандаша. Он спасет кисточку, но сам перемажется в клее.

Оле казалось, что она начинает сходить с ума. Домой уже по привычке вернулась поздно: Ларионов просто зверствовал со своей базой и снегокатами. Хорошо, что папа смог сегодня после работы заехать к ним. Изольде снова нездоровилось — давление, а Оля вырваться с работы пораньше не могла: стартовала реклама «незабываемых новогодних каникул за городом». Текст Оле не нравился, слоганы тоже, и баннеры для контекстной рекламы в сети казались аляповатыми. Зато все это нравилось начальнику. Или ему нравилась девочка-дизайнер, строившая глазки при каждом появлении Ларионова в офисе, куда он зачастил. То по два месяца не появлялся, а теперь чуть ли не трижды за неделю. В общем, надо думать, как поступать. Идти в открытую против предложенного нельзя, значит, надо взять за основу то, что имеем, и максимально улучшить. Голова напоминала нечто, набитое кучей проблем, первоочередных задач, забот. Настолько набитое, что ни одной мысли в ней просто не помещалось. Хотелось просто перехватить что-нибудь с плиты и рухнуть в кровать. Собственно, с целью «перехватить» она и зашла на кухню, а тут… кисточка с карандашом. И отец с соседкой самым серьезным образом обсуждают проблему обитателей пенала.

— Ну хорошо, — проговорил Геннадий Игоревич, — с кисточкой все ясно, ее надо просто вымыть. Но как все эти канцелярские принадлежности доберутся до крана? У них же ног нет.

— Побольше фантазии, мой друг, — приободрила собеседника Изольда, — ведь мальчик слышит этот разговор, значит, он и перенесет страдальцев к воде, и вымоет всех испачканных. И туда же мораль рассказа можно вставить, в самый финал.

— Какую мораль?

— Как какую? Мораль о том, что, когда закончил какое-либо дело, всегда надо приводить все свои инструменты и подручные средства в порядок, чтобы они тебе потом еще долго служили.

Отец посмотрел на Изольду с нескрываемым восторгом.

— Это гениальная идея!

— Вы перешли на прозу? — подала голос Оля. — Мне казалось, что на повестке дня сборник стихов. Хотя радости и горести карандаша, конечно, креативные.

— Мы пишем сочинение, дочка. Сочинение на заданную тему.