Батарейка - [4]

Проснулся я от толчка, кибитка остановилась, давешние дяденьки со всем бережением извлекли меня из неё и так же, на руках, потащили куда-то, не дав толком осмотреться. Я только мельком успел разглядеть мощёный внутренний двор, широкие, покрытые искусной резьбой двери и длинный коридор, обитый чем-то вроде плотной шёлковой материи со странными цветами и экзотическими птичками. Через равные промежутки коридор освещался закрепленными на подставках шарами, горевшими вроде как сами по себе то зеленоватым, то голубоватым, то тёплым жёлтым светом.

Наконец меня сгрузили в довольно просторной комнате, большую часть которой занимала кровать «а-ля траходром» с балдахином из сверкающей материи. Еще в комнате были в наличии небольшой столик и два стула, зеркало в полстены и мягкий пушистый ковёр. Всё изукрашенное завитушками, позолотой и вставками из блестючих камушков, невольно напомнивших мне дорогие часики, которые подарил нашей детдомовской поблядушке Светке Баевой её богатый поклонник. Она этими часами так восхищалась, всем под нос тыкала покрытый похожими камушками браслет и с придыханием произносила: “Это настоящий Сваровски!..”. Вот именно такие камушки кто-то, не имеющий вкуса, во множестве налепил на ни в чём не повинную мебель.

Несколько минут я пролежал в одиночестве на покрывале, укутывавшем траходром, а потом меня изволил посетить тот самый мужик, что меня пленил. С ним было несколько парнишек, одетых куда проще, и я понял, что это слуги. Они о чём-то между собой щебетали и хихикали, как девчонки перед кучей гуманитарки, у нас в детдоме часто что-то такое привозили, а девчонки каждый раз копались там с таким упоением, будто Версаче с Прада надеялись обнаружить… Стоп. Девчонки. Девчонки, мать твою. Где хоть одна представительница слабого пола? Я до сих пор видел только мужиков разного возраста и степени ухоженности. И ни одной девочки, девушки, женщины. Ой, не нравится мне всё это… А учитывая то, с каким интересом рассматривает меня мой пленитель – мне это положение не просто не нравится, а начинает отдавать Катастрофическим Пиздецом.

Задница тут же согласно заныла, чуя нависшую над ней угрозу. Неужели тут вообще нет женщин? И я чем-то привлёк этого парня, так сказать, в сексуальном плане? Не-не-не, не согласный я…

Да только кто ж меня спрашивал… пленитель надел мне на шею какой-то увесистый кулон на серебряной толстой цепочке, потом положил мне руки на виски, и тут меня словно молнией ударило. Такое чувство, что прямо в мозг. Но комната вместо бессмысленного щебетания вдруг наполнилась вполне осмысленной речью:

- Господин Дальхем, он такой хорошенький, на Высшего похож…

- Сейчас мы его помоем и приготовим, всё как положено, всё в лучшем виде…

- Какой удивительный Источник, Господин Дальхем, неужто он сам на вас на дороге вышел?

- Ну чего он боится, глупый, все за ним пуще глаза следить будут…

Пленитель, которого называли Господин Дальхем, особого внимания на болтовню слуг не обращал, а вот я обратил и мне заплохело. Куда «приготовим»? К чему? Почему за мной будут следить «пуще глаза»? И, главное – неужели ко мне относится это странное слово Источник? Источник чего? Что со мной собираются делать?

Я вдруг почувствовал, что паника готова вылиться в подступающую истерику и схватившись за цепочку, попробовал сорвать её. Ну-ну… получилось, как же…

Моё тело вдруг скрутила такая чудовищная боль, что я взвыл и стал корчиться, пытаясь хоть немного прекратить муку. Этот самый Дальхем щёлкнул пальцами, и боль прекратилась. Господин Дальхем наклонился надо мной и сказал:

- Ты меня понимаешь? Если понимаешь, кивни.

- Я вообще-то и сказать могу! Понимаю, да! Не понимаю только, какого хрена я здесь делаю!

На лицах слуг тут же отразилось такое удивление, словно заговорил не я, а одно из кресел или кроватный балдахин. Они что, людей говорящих не видели, что ли? Удивился и Дальхем, но быстро с собой справился и сказал:

- Значит так. Ты – наш Источник и очень скоро мы закрепим свои права на тебя. Протестовать не советую. Это, - тут он указал на цепочку с кулоном на моей шее, - Амулет Подчинения. Не будешь слушаться – будет больно. Попробуешь снять – не сможешь, но будет очень больно, так что пробовать не советую. Сейчас ты делаешь всё, что тебе велят, а потом мы с братьями сделаем всё, что необходимо. А потом поговорим. Может быть.

Вот же сука! Это ж надо так вляпаться! Примерно в таком ключе текли мои мысли, пока шустрые слуги вели меня в довольно просторное помещение с бассейном, где меня хорошенько помыли, натёрли каким-то маслом с цветочным запахом, а потом… ой, бля, тошно-то как… поставили самую настоящую клизму. Не слабую такую… блин, да мне в последний раз такое в третьем классе делали, когда мы с пацанами удрали из летнего лагеря, залезли в чей-то сад и от пуза наелись зелёных яблок. Лагерная врачица была тётка конкретная, промывание желудка и клизмы нам всем закатили неслабые, так что я потом еле ходил, держась за стеночки, и ни о каких набегах на чужие сады и огороды больше не помышлял. Тем не менее, клизму мне тоже пришлось вытерпеть, поскольку каждая попытка протестовать прошивала всё тело режущей невозможной болью. Потом меня положили на лавку лицом вниз, сделали массаж, растёрли каким-то кремом, но когда я почувствовал, что кто-то суёт пальцы мне в задницу – рыкнул и попробовал освободиться. Снова не помогло, боль на этот раз была такая, что я просто обессиленно замер, пальцы вернулись на место, чего там попытались … растянуть? А потом туда же засунули что-то толстое. И так и оставили.