Бастион - [9]

– И ты уезжаешь? – пришел в отчаяние Ермунн.

– Конечно, мне пора домой. Работу я закончил. Через пару часов, когда указатели подсохнут, можешь их развесить. – И он захлопнул дверцу машины.

– Но шеф сказал…

Взревел мотор, и автомобиль скрылся из виду в направлении площади. Ермунн остался стоять под проливным дождем.

Развесить указатели? С превеликим удовольствием! Он выволок непросохшие таблички на дождь. Вскоре краска потекла, и рунические буквы стали напоминать подгнившую, завалившуюся изгородь. А дождь расходился все пуще. Ермунн, смеясь, спрягался от него под крышей какого-то дома.

Он задумался над словами Щепки о расе господ. Он был парень с головой и понял, на что намекал старик. Вот только были ли Колсов и Бирк в войну фашистами? Этого он не знал, да и Щепке откуда это было знать? Бирк, правда, хоть и не местный, но поселился в городе давно. Все-таки удивительно, сколько сюда понаехало нового народа, сколько обосновалось здесь, пустило корни. Кстати, старьевщик Тилте, помнится, однажды зашел в турбюро, просто так, без всякого дела, и, щелкнув каблуками, громко поздоровался с шефом. Шеф тогда еще лукаво усмехнулся, словно они знакомы с давних пор, еще до переезда Колсова в Люнгсет. А может, это Ермунну только померещилось? Он вдруг увидел перед собой испачканный белым палец своего учителя, Мела: «Ты не должен иметь с ними ничего общего, Ермунн. Весь городок заражен».

Тогда-то, стоя под навесом старого немецкого барака на Мартенсплассен, Ермунн и решил для себя: с этой минуты он будет само внимание. Он постарается ничего не проглядеть и не пропустить мимо ушей. Но сам будет помалкивать. Да и с кем о таком потолкуешь?

Ливень припустил еще сильнее. Ермунн понимал, что устраивать народное представление на танцплощадке – значит обречь всю затею на провал. Ему ли не знать люнгсетцев? В такую погоду они не станут веселиться под открытом небом. Да и туристы, конечно же, избалованы не меньше.

Он обратился к Линндалу, который отвечал за продажу билетов, – пожилому, опытному кассиру люнгсетского городского кинотеатра. Нельзя ли перенести праздник во Фрамбю, старинное здание муниципалитета, расположенное в каких-нибудь пятидесяти метрах от танцплощадки? Линндалу эта идея пришлась по вкусу. Нет-нет, на улице в такую погоду делать совершенно нечего. Билеты и те промокнут насквозь, пока их будешь продавать.

Вдвоем они отправились за ключами к смотрителю здания, Рюану. Рюана, естественно, дома не оказалось. Надо было срочно искать выход из положения. Уже прибыли крестьяне в национальных костюмах и оркестр из Хедемарка, исполнявший народные мелодии. Не долго думая, Ермунн с Линндалом решились. Они выдавили стекло в одном из окон, пробрались в здание муниципалитета и открыли двери изнутри.

Праздник удался на славу. На кухне и в ресторане всем заправляли местные крестьянки. Танцевальный зал ломился от народа. Число гостей перевалило за пятьсот. Колсов особенно упирал на то, чтобы мероприятия давали прибыль. Это позволило бы в будущем году организовать новый, еще более грандиозный «Горный фестиваль». Данное мероприятие, во всяком случае, доход принесло. Когда Ермунн, усталый, но довольный, возвращался домой после неимоверно затянувшегося рабочего дня, уже рассвело.

А к одиннадцати утра он был на месте в туристической конторе. Там его поджидал Бирк. Вместе с Бирком пришел ленсман.

В полицию поступило сообщение о том, что Ермунн проник в здание муниципалитета с помощью взлома. Сообщение было анонимным. Бледный и перепуганный Ермунн поначалу не мог выдавить из себя ни слова.

Ленсман пробыл в конторе недолго. Выслушав объяснение Ермунна, он пробормотал что-то насчет «безответственности со стороны шефа турбюро» и того, что «рассмотрение дела откладывается до приезда Колсова». Однако Бирк был взбешен.

– Ах ты, паршивец этакий! Я тебе покажу, как подрывать идею «Горного фестиваля»! Было бы кем заменить, духу твоего б здесь не было. Ну, подожди, приедет Колсов… – Договорить фразу Бирк не успел. Пятнадцатилетний подросток вдруг почувствовал, что вырос. Стал вполне взрослым. Настолько взрослым, что, схватив «Путеводитель по Норвегии», он изо всей силы швырнул его под ноги Бирку.

– Вон! Убирайся отсюда! – изменившимся голосом закричал Ермунн. – Нечего тебе здесь делать, слюнтяй. Фашист проклятый! Вали отсюда, видеть не могу твои зубы из немецкого золота!

Бирк побагровел. Он повернулся и, что-то прошипев, направился к дверям. Двери с грохотом захлопнулись.

Ермунн опустился в кресло, огорошенный собственной вспышкой ярости и тем, что он наговорил. Теперь не миновать скандала.

Однако, как ни странно, никакого скандала не последовало. Все мероприятия «Горного фестиваля» прошли замечательно, дождя тоже больше не было. Художник не попадался Ермунну на глаза. После фестиваля в турбюро наступило затишье, целую неделю Ермунна беспокоили только шведы, искавшие недорогое жилье. Когда вернулся с отдыха шеф, Ермунн ожидал, что его тут же выгонят, но случилось нечто прямо противоположное. Его похвалили за проявленную находчивость, за то, что благодаря ему праздник не принес убытков. А с ленсманом шеф обещал самолично все уладить. Как понял Ермунн, для Колсова финансовая сторона играла немаловажную роль.