Башня преступления - [19]

Второй этаж дома по набережной Орфевр всего лишь месяц назад сняли на имя графа де Шанма. Сразу же добавим, что в тот же самый день третий этаж был снят на имя виконта Аннибала Джоджа из рода маркизов Паллант. Появление юного итальянца было хорошо воспринято красавицей графиней.

Было примерно пять часов вечера. В комнате второго этажа, на закрытые жалюзи которой так часто смотрел Поль Лабр, в шезлонге лежала юная мадемуазель. Она была бледна, как восковая фигурка Девы Марии. Ее густые золотистые кудри покрывали почти всю подушку, глаза с длинными темными ресницами оставались полузакрытыми. Глядя на это хрупкое и нежное создание, трудно было предположить, что ей уже тринадцать лет. Девочку отличала необыкновенная красота – красота ангела, коснувшегося земли и вновь устремившегося в небеса.

Это была младшая дочь месье Шанма, его законная дочь. Мать назвала ее Суавита.

Рядом с шезлонгом сидела старая служанка в траурном одеянии.

– Я не люблю ее, – сказала вдруг Суавита своим слабым, нежным голосом.

Так как глаза у нее совсем закрылись, старая служанка решила, что мадемуазель говорит во сне. Но все же тихо спросила:

– Вы спите, дорогая?

– Нет, – ответила девочка, чуть-чуть приподняв ресницы. – Я думаю о графине. Хотя она и очень красивая… – протянула Суавита.

– Вы все же не любите ее? – удивилась служанка.

– Нет. Как ни старалась! – ответила девочка.

– Но она ведь добра к вам, – проговорила старуха, словно пытаясь переубедить Суавиту.

– Это правда. Но наставницы в монастырях тоже были добры, и их-то я любила, – тихо промолвила Суавита. Девочка поежилась от холода. Старая служанка приподнялась и укутала ей ноги большим ватным одеялом, обтянутым шелком.

– Спасибо, Жаннетт, – поблагодарила ее Суавита. – Мне все время холодно. У меня ничто не болит, но мне кажется, что я серьезно больна, – пожаловалась она.

Жаннетт попыталась улыбнуться. В глазах ее стояли слезы.

– Что за мысли! – тихо возразила она. – Вы растете, вот и все. Вы уже такая большая, что я не могу вас больше называть на «ты». Когда растешь, всегда трудно.

Суавита плотно сомкнула веки, но продолжала говорить:

– Я постоянно чувствую сильную усталость. Я совсем ослабла…

– Я такая же была, когда росла, – подхватила Жаннетт.

– А теперь ты сильная. А моя сестра Изоль тоже была такая, когда росла? – неожиданно осведомилась Суавита.

– Конечно… – начала было говорить служанка.

Но прервалась и уже тихонько, про себя, исправила свою благую ложь:

– Старшая вобрала в себя все соки, как нижние ветки у деревьев.

Старые слуги редко встают на сторону чужаков.

– Когда моя сестра Изоль будет старше, – тихо продолжала Суавита, – она станет моей наставницей. Мадам де Клар уйдет и мы будем счастливы.

«Но еще до этого, – подумала она, – наш любимый отец вернется домой!» И такая радость охватила ее, что бледные щеки девочки чуть-чуть порозовели.

– Есть хорошие новости? – живо поинтересовалась служанка.

– Мне кажется, что да! – ответила так же живо Суавита.

Она неожиданно замолчала, а потом быстро добавила:

– Но это большой секрет. Изоль меня будет ругать, если я скажу.

– Мамзель Изоль! Она будет ругать мадемуазель! – членораздельно выговорила Жаннетт.

К сожалению, на письме нельзя выразить интонации, с которой Жаннетт произнесла слово мадемуазель первый и второй раз.

Чтобы там ни было, для Жаннетт существовала только одна мадемуазель де Шанма.

– Ну зачем ты так говоришь! – упрекнула ее Суавита. – Ты любишь меня чересчур сильно, и это мешает тебе полюбить мою сестру Изоль.

Старая служанка хотела что-то ответить, но не решилась. А Суавита продолжила:

– Я ее очень люблю! Очень! Мне жалко тех, у кого нет сестры. Когда она приходила ко мне в монастырь, все говорили: «Какая у тебя красивая сестра». И мне было очень приятно и радостно… Я так же всегда гордилась мамой. А моя тетя Рен, как она меня баловала! Да, все, кого любишь, уходят. Я даже и подумать не могу, что кто-то мне скажет вдруг: «Ты больше не увидишь Изоль…»

Она вдруг вздрогнула от этой мысли, а Жаннетт с горечью заметила:

– Куда же она денется, ничто ей не грозит!

– Ну и хорошо! – сказала Суавита. Она глубоко вздохнула, пытаясь повернуться на своем шезлонге. – Эти жалюзи опущены, чтобы яркий свет не тревожил мне глаз, а мне хотелось бы взглянуть, что делается за окном.

– Здесь мало что можно увидеть: грязные лачуги да конторские здания, похожие на тюрьму, – поспешила объяснить служанка.

– Ну там есть сад… а с другой стороны сада… – задумчиво говорила девочка.

– Да разве это можно назвать садом, после сада перед особняком де Шанма! Вот уж, действительно, рай! – возразила Жанетт.

А Суавита продолжала, как будто ее не перебивали:

– А с другой стороны сада стоит старинная башня… у окна которой часто видно молодого человека…

Жаннетт стала слушать. Она была удивлена и взволнована.

– Говорят, что больные дети ведут себя, как взрослые, – прошептала старая служанка.

Суавита продолжала:

– С тех пор, как я живу здесь, я ни разу не видела ни одной живой души за окном большой башни. Но сегодня…

И вместо того, чтобы продолжить, она поднесла к глазам свою бледную до прозрачности, дрожащую руку.