Башня преступления - [125]

Когда он замолчал, с надеждой смотря на прекрасное лицо, ее глаза действительно увлажнились. Две слезы медленно скатились по бледным щекам. Она склонилась над ним и ледяными губами прикоснулась к его лбу, прошептав:

– Никогда!

В тот самый момент, когда Поль, почувствовал этот прощальный поцелуй, он вдруг услышал незнакомый голос, полный глубочайшей печали:

– Это Изоль! Это моя сестра!

Дверь, ведущая в покои Поля, распахнулась, и на пороге появилась Суавита.

Девочка заговорила.

За ней в дверном проеме возникло серьезное и грустное лицо генерала, графа де Шанма.

XXI ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ИЗОЛЬ

Нам нет нужды объяснять значение двух слов «моего отца», с таким трудом нацарапанных на листке бумаги бедной немой девочкой во время ее разговора с Полем Лабром. Она хотела сказать: «Я видела моего отца». Она хотела сказать это, несмотря на энергичный протест генерала.

Генерал де Шанма считал младшую дочь погибшей. Полю же она отдала больше, чем жизнь, она вручила ему свою душу.

Это была огромная, всепоглощающая любовь. Так страстно и беззаветно полюбить можно лишь один раз в жизни, и эта любовь – до последнего вздоха. Для того, кто любит, не существует больше никого и ничего, кроме возлюбленного. Полюбивший живет для любимого и умирает, продолжая любить.

Генералу, чтобы проникнуть в дом, не пришлось подкупать слуг. Он воспользовался моментом, когда все были настолько напуганы убийством Терезы Суда, что только говорили и гадали об этом жутком происшествии. «Люди из Парижа» постарались рассказать новость на всех углах, распустив при этом слух о виновности барона д'Арси. Поль Лабр должен был «заплатить по закону».

Генерал, воспользовавшись растерянностью, вызванной быстро распространяющимся слухом о виновности месье барона д'Арси, а также благодаря своей известности и положению в обществе, сумел оказать необходимое давление на слугу нормандца и на горничную.

Никому никогда не верь на слово – таково правило здешних мест. Нормандия и недоверие – синонимы. Однако всем известно, что даже самая чудовищная клевета на самого святого человека всегда непременно найдет по крайней мере одного человека, который в нее поверит.

Но генерал, как мы знаем, в нее не поверил. Где-то в глубине его души зародился протест, недоверие относительно утверждений анонимного письма, полученного сразу после убийства Терезы Сула. Слишком уж тщательно автор вдавался в подробности этого темного дела. Генерал воспользовался замешательством и испугом слуг Поля, чтобы проникнуть в дом. Он считал, что поступает правильно; генерал хотел найти дочь.

Как видим, слуга и горничная подчинились требованиям генерала, и Поль так и не узнал, что в его отсутствие кто-то зашел в дом. Генерал тем временем решительно и смело продолжал свое частное расследование. Прислуга не могла долго скрывать от него присутствия Суавиты. Девочка узнала его сразу и от радости лишилась чувств у него же на руках.

В первый момент, когда при мерцающем свете свечей генерал заглянул в глаза ребенка и произнес вслух имя Поля, сердце старого отца болезненно сжалось. Он поверил, по крайней мере, части тех обвинений, что содержались в анонимном письме. Но невинность сердца – честный свидетель! Она говорит правду решительнее, чем невинность тела.

Сердце Суавиты было добрым и чистым. Она не могла защищать Поля Лабра, поскольку неспособна была обвинять никого другого. Но непорочная чистота ее взгляда значила больше, чем страстные речи всех адвокатов мира. Этот юный и нежный взгляд горячо заговорил, когда девушка услышала, в каком страшном преступлении подозревают Поля Лабра – ее друга и опекуна.

Было странно и любопытно видеть, как менялась Блондетта в ходе этой беседы. Сначала – счастливое дитя в объятиях нашедшегося отца; затем – удивленная и возмущенная девушка; и, наконец, – надменная женщина, с презрением отказывающаяся отвечать на оскорбительные для Поля вопросы.

Хотя генерал не мог так же хорошо понимать Суавиту, как тот же Поль, в жестах девушки было столько экспрессии, а глаза ее были столь красноречивы, что ее немые объяснения развеяли большинство сомнений графа де Шанма.

Через час этой пантомимы, прерываемой вспышками то гнева, то ласки, генерал выяснил большую часть того, что хотел узнать. Блондетта, как могла, рассказала отцу свою историю.

Граф де Шанма понял по жестам девушки, что бедняжку похитили, завернули в одеяло и бросили с высоты в воду. Малютка заледенела от холода, ее сковал ужас… Но потом ее спасли, согрели, выходили… Глаза Суавиты воскликнули: Бог послал мне на помощь ангела!

Генерал словно своими глазами увидел, как девочку уложили на чужую кровать. Маленькая, несчастная, умирающая Суавита вернулась к жизни, но лишилась памяти и дара речи, так что не смогла даже назвать своего имени.

Это поразило месье де Шанма. Он давно спрашивал себя, почему Поль, его сосед, не увенчал своего благодеяния тем, что вернул девочку в семью. Теперь стало ясно, что Поль просто не мог ничего сделать, поскольку сам ничего не знал.

Однако после окончания разговора с дочерью многое еще оставалось для генерала неясным. Когда Поль вернулся, граф де Шанма послал к нему Суавиту. Отец имел право знать то, что происходило с его дочерью в течение этих долгих трех лет. Генерал подслушал их беседу, которая обнажила перед ним сердце дочери, единственного его любимого и родного существа.