Башня одиночества - [11]

— Да, думаю, да, — ответил пожилой священник. — Символ, которым перемежаются три последовательности сигналов, содержит топографические данные каждой из вершин основания. А центральная вершина пирамиды совпадает с источником сигнала или, лучше сказать, с повторителем.

— А приемник?

— Не знаю. Сигналы удаляются от нас, — кажется, они концентрируются в другой точке… возможно, на основном приемнике…

— А где он может находиться?

Бони покачал головой:

— Не знаю. Пока не знаю. Я сейчас рассматриваю две гипотезы: согласно первой, приемник находится в точке проекции вершины в центре основания, согласно второй, это одна из трех вершин основания.

Падре Хоган осмотрел светящуюся пирамиду, вершины ее основания: одна — на Азорских островах, другая — в Палестине, третья — в самом сердце пустыни Сахара. Он медленно поднес палец к вершине пирамиды, на которой мерцала маленькая лампочка.

— Она подключена к радиоприемнику, — пояснил падре Бони, — и мигает с той же частотой, что и сигнал.

— Сигнал, — повторил падре Хоган. — Послание в бутылке, вынесенное на наш берег из бесконечности Космического океана… О Боже мой!

Падре Бони поглядывал на него поверх очков. Свет в комнате еще сильнее заострял черты его худого лица.

— Вы в это верите? А если сигнал идет с Земли?

Падре Хоган покачал головой:

— Невозможно. И Маркони это подтвердил. Ни Америка, ни Германия, ни Япония, ни Италия не владеют столь передовыми технологиями… даже если бы они вдруг решили объединить свои усилия. Я абсолютно уверен, и вы также это хорошо знаете. Нечто подобное мы можем создать только в отдаленном будущем.

Падре Бони глубоко вздохнул и пристально посмотрел в лицо Хогану:

— Маркони — всего лишь гениальный техник, Хоган. Это «нечто» описано в самом древнем тексте всех известных цивилизаций. Документ попал к нам из гибнувшей Византийской империи, которая получила его из Библиотеки Птоломея в Александрии, а там, в свою очередь, его скопировали с текста, высеченного на храме Амона в оазисе Сива. Этот предмет пришел к нам из прошлого столь давнего, что оно, возможно, совпадает с нашим вероятным будущим. Время движется по кругу, Хоган… А Вселенная — искривленное пространство. — Взгляд его снова остановился на мерцающей лампочке, венчающей пирамиду, словно он был загипнотизирован ее светом.

— Вы меня разыгрываете. Все это лишь фантазия. Человек с вашей научной логикой, с вашими интеллектуальными способностями не может серьезно верить, что…

— Не спорьте со мной, Хоган, — раздраженно прервал пожилой священник. — Я знаю, о чем говорю, и тут не может быть никаких сомнений. И вы здесь, чтобы помочь мне в самом важном исследовании из всех, какие совершались на этой планете со времен Сотворения мира.

Падре Хоган молчал, смущенный и сбитый с толку. Атмосфера в комнате накалилась.

— Кто такой Десмонд Гаррет? — спросил он вдруг.

Падре Бонн покачал головой:

— Я мало о нем знаю. Лишь то, что ему удалось найти Камень Созвездий и «Таблицы Амона», хотя и то и другое было недоступно пять веков. Его подпись в книге посетителей — подтверждение тому.

— Совсем не обязательно, — задумчиво проговорил падре Хоган. — Его подпись указывает лишь на то, что ему был разрешен доступ.

— О нет. Узнав о существовании того сектора Библиотеки Ватикана, я нашел в сейфе заметки своего предшественника. Ему пришлось срочно лечь в больницу из-за внезапного нездоровья, и он, очевидно, не успел найти более надежного тайника.

— Но как возможно, чтобы иностранец получил доступ к такому документу?

— Не знаю и не могу объяснить. Этого не должно было случиться.

— Кто был вашим предшественником?

— Иезуит из Алатри. Некий падре Антонелли. Джузеппе Антонелли.

— А сейчас он где?

— Не знаю. Пока не знаю. Иезуиты встречают этот вопрос стеной молчания. Во всем этом есть что-то очень странное. Хоган, узнайте, что, черт возьми, прячут ваши братья по ордену. И выясните, где находится Антонелли. Мы должны непременно поговорить с ним, пока еще не слишком поздно.

— Сделаю все, что смогу, — сказал Хоган, — но ничего вам не гарантирую.

Он вышел из комнаты и через библиотеку вернулся в свой кабинет. Войдя, Хоган запер за собой дверь, будто боялся, что за ним следят. Он чувствовал себя так, словно вернулся из ада.

Филипп Гаррет и Джорджо Ливерани встретились в кафе в переулке Дивино Аморе, где итальянский ученый снимал маленькую квартирку. Гаррету пришлось принять приглашение на ужин у него дома, чтобы заручиться помощью друга.

— Вот что я тебе скажу, — начал Ливерани, заказав обоим мороженое. — Бонн, вообще человек чудаковатый, принял меня без особых церемоний. Напротив. Едва я рассказал ему, кто ты такой, на лице его изобразился нескрываемый интерес. Он примет тебя сегодня в восемнадцать часов в своем кабинете на улице Мура Леонине.

— Джорджо, не знаю, как…

— Да ладно тебе, я ничего такого не сделал. Боже правый, я так рад, что мы с тобой повстречались! Мне бы очень хотелось, чтобы ты остался. Ты и представить себе не можешь, как я скучал по прежним временам, по нашей жизни в Париже. Дашь мне знать, как все прошло с падре Бонн?

— Не сомневайся, — сказал Филипп, — завтра вечером я в любом случае приду к тебе на ужин и все расскажу.