Башня Медузы - [3]

Видок у человечков был — страшнее не придумаешь: сразу ясно, что не слуги Валдамара; еще меньше они походили на чешуйчатых рептилий, населяющих Шутаб. Приземистые, едва ли больше четырех футов тела на кривых ножках покрывала желтая кожа; на маленьких уродливых лицах правильным треугольником были посажены три черных глаза. С глухим урчанием они стали подступать к человеку.

Он выстрелил. Ослепительный луч вонзился в грудь твари. Нелепо кружась и размахивая руками, враг отлетел назад и, глухо ударившись о стену, сполз в грязь — обуглившиеся лохмотья издавали вонь пережаренного мяса. Через секунду смертоносный луч отыскал новую жертву, и голова карлика-убийцы исчезла в пламени со звуком, как если бы великан вдруг громко хлопнул в ладоши.

Но остальные двое были уже рядом, рыча точно наседающие на тигра свирепые псы. У них не было ни мечей, ни лучевого оружия — лишь какие-то маленькие жезлы из материала, напоминавшего эбеновое дерево, гладкие, черные и блестящие, длиной примерно восемнадцать дюймов, с набалдашниками на обоих концах.

И они прекрасно обходились этим странным оружием.

Один из них коснулся жезлом запястья Кирина — легко и быстро, как будто нанесла удар змея. Кожа не получила и царапины, но от сильнейшего шока его рука онемела от запястья до плеча. Лучевой пистолет выскользнул из внезапно ослабевших пальцев и со стуком ударился о булыжник. Он остался без оружия.

Но оставалась его воля. Высокий, жилистый и гибкий, он обладал к тому же мускулистыми руками, крепкими, в шрамах кулаками и прекрасно знал, как ими пользоваться. За время своего восхождения к вершинам профессионального мастерства ему не раз случалось драться не на жизнь, а на смерть, и потому он был знаком с любым подвохом, на которые так изобретателен человек, особенно если у него подлая душа. Коленом он заехал в брюхо одного карлика, второго сильным ударом ребром ладони по горлу отбросил в сторону. Шея врага хрустнула, как трескается под ногой сухая ветка, и, тихо завывая, тот опустился в склизкую грязь.

Итак, двое мертвы, двое повержены наземь. Кирин стоял под хлеставшими струями, тяжело дыша, чувствуя, как легкое покалывание охватывает парализованную руку. Она висела плетью, будто чужая; на миг ему даже почудилось, что рука сломана. Он нагнулся, чтобы поднять лучевой пистолет, — и очень кстати: брошенный кем-то шишковатый жезл едва не вышиб из его головы мозги! Ему все же досталось по виску, да так крепко, что от удара острая боль пронзила голову и перед глазами поплыли разноцветные круги. Он запнулся, но сумел удержать равновесие и, с трудом оторвав от земли взгляд, повел вокруг мутными глазами.

По улице шло подкрепление. На этот раз — девять тварей!

Он побежал, и в этом заключалась его первая ошибка. Ему бы нырнуть обратно в бар, но на раздумья оставалось слишком мало времени. Он позволил инстинкту взять верх, именно поэтому и бросился спасать жизнь самым неудачным образом. Глухо топая по камням, залитым тонким слоем грязи, хватая ртом воздух, он что было сил помчался по затянутой туманом улице к ближайшему перекрестку. Там он остановился и бросил вокруг быстрый, цепкий взгляд. Его худшие опасения оправдались. Твари подступали с трех направлений, и число их перевалило за две дюжины. Призрачные фигурки в клубах дыма приближались молча и неумолимо, как сама Смерть, сжимая в кулаках посверкивающие черные жезлы.

Он повернулся и побежал дальше по улице. Это был захудалый сортировочный порт, поэтому сам поселок был невелик — обычная мешанина сборных хижин, не более. И, как всегда в такие месяцы, почти пуст: несколько человек храпели у себя в лачугах, но большинство пьянствовало в «Привале звездолетчиков». Он мог бы кричать до хрипоты и посинения — его никто бы не услышал: капли холодного дождя выбивали по крышам частую дробь, то и дело прерываемую оглушительными громовыми раскатами.

Он был совершенно один и, как обнаружил уже через минуту, — в западне.

Оставалось одно — драться. Из укрытой брезентом кучи, сваленной у ангара, Кирин выхватил длинный обрезок трубы. Затем уперся широкой спиной в заднюю стену большого склада и приготовился дорого продать свою жизнь. Тяжелая труба придавала уверенность. Ее тусклая сталь влажно поблескивала в сумерках. Это было страшное оружие. Каждым ударом он убивал или калечил. Казалось, не прошло и минуты, а на земле уже скорчились семь или восемь жалких трупов; из рваных ран, разбитых черепов в грязь вытекала кровь.

Наконец карлики подались назад, подальше от ужасной трубы, уже наполовину окрашенной алым. Тогда Кирин опустил оружие и, привалившись к стене, стал дожидаться, когда с глаз спадет красная пелена, попутно вспоминая, как дышат люди, когда им не приходится ни удирать, ни драться. Но тут шишковатый жезл ударил его в солнечное сплетение, и, пронзенные острой болью, его легкие едва не разорвались от дикой жажды воздуха.

Он знал, что рано или поздно убийцы добьются своего. Дома с людьми остались слишком далеко. На эти улицы выходили одни запертые склады, а дальше за ними лежало взлетное поле космопорта. Отсюда он мог разглядеть корпуса кораблей, высившихся на фоне сумрачного неба. Там же стоял и его крейсерок. Если бы только добраться до него, тогда, можно сказать, он заперся бы в неприступной крепости — этим летающим палкам с шишками на концах ни за что не пробить обшивку из тринадцатидюймовых пластинок ионированной стали. Если бы только…