Башня Медузы - [7]

— Все так же свежа, как и в тот день, когда я сорвала ее, — пробормотала она. — Она росла между его белых ребер, а сейчас он старше меня, а она все еще сладко пахнет. Это… Эй, рыжебородый, спрячь. — Она бросила ему маленький мешочек, в котором, по-видимому, была щепотка сушеной травы. — Если когда-нибудь у вас будут серьезные неприятности с самим великим Мирдином Велисом — а это рано или поздно случится непременно, — помни, что это то, чего он не переносит. Больше я пока ничем не могу вам помочь.

Ее тон неожиданно сменился на жалобный, старческий, ноющий:

— Не найдется ли у вас немного серебра, а? Всего одна монетка, но серебряная… очень мне пригодится, сами знаете, каждая денежка помогает старухе прожить еще немного… Ах! Благодарю, баро, спасибо тебе… а теперь, дети, позвольте мне немного вздремнуть. — Она выпроводила их из вагончика, с треском захлопнула дверь, и все трое оказались на ярком солнце. Оуэн снова понюхал волшебную травку. От нее шел странный сладковатый аромат, слегка напоминавший мяту. Он сунул мешочек за пазуху и рассмеялся.

— Ну что ж, Кайтай, похоже, что только наш необыкновенный друг Мирдин может прочесть эту вещь. Так что, я думаю, он ее и получит. Но ведь у нас еще остается наше золото, которое мы можем продать.

— Я надеялся… — пробормотал Кайтай, почти про себя.

Зельза внимательно посмотрела на Оуэна.

— Золото? — спросила она, насторожившись.

— О, одна-две безделицы из очень старого металла, — не моргнув глазом ответил Оуэн. — Мы отыщем в городе квартал ювелиров и сбудем его там. Нам нужны деньги — есть масса вещей, на которые я хотел бы немного потратиться: новый плащ, к примеру, и, быть может, игорный дом или что-то в этом роде, раз уж мы в таком городе.

— Можно я пойду с вами, послежу, чтобы вас не обманули? — тоном ангела спросила Зельза.

Оуэн захохотал.

— И уж ты постараешься вытряхнуть его из нас, не правда ли, красавица? — сквозь смех сказал он. — Ну-ну, к чему эта маска оскорбленной добродетели? Я знаю цыган и их страсть к деньгам. Собственно говоря, тут нет ничего плохого, но сегодня я не хочу расставаться со своей добычей.

— Ты хочешь приобрести на это золото кусок земли, верно, баро? — спросила Зельза тихо и зло.

— Возможно. Почему бы и нет?

— Рыжебородые! Все вы, рыжие, одинаковы, — сказала она, дернув плечом, — мечтаете привязать себя к клочку грязной земли, питаться травой и в конце концов лечь в эту же землю, чтобы удобрить ее. Вы все крестьяне. Мы, цыгане, свободны. Нам принадлежит весь мир, гахьо… и даже больше, чем мир. У нас есть все, потому что мы ничем не владеем. — Зельза взглянула своими сверкающими глазами прямо в глаза Оуэну.

— Я могу сделать тебя царем, рыжебородый, — медленно выговорила она. — Властелин маленького племени — это почти ничто. Но… мой господин. Это больше, чем ты мог бы ожидать, воин. Зачем тебе земля, Оуэн из Маррдейла. Стань цыганом, Оуэн. Быть нищим цыганом лучше, чем быть королем у гахьо… А ты станешь королем цыган.

На мгновенье Оуэн забылся, зачарованный темным огнем глаз Зельзы: у него перехватило дыхание. С усилием он овладел собой и улыбнулся:

— О, это неоценимое предложение, мадам, но…

— Но? — Зельза метнула взгляд кобры.

— Но мы дали слово волшебнику, — продолжал он, — тому самому Мирдину Велису. Он недавно выручил нас, а взамен ему нужно лишь чуть-чуть нашего времени, и мы, конечно, сделаем, что он просит.

— Ему нужно не только наше время, Оуэн, — с похоронным видом заныл Кайтай. — Он требует и книгу тоже.

— Книгу — да. — Оуэн развел руками. — Плохо, конечно, но, быть может, будут и другие… на таком языке, который можно прочитать. Мы ведь обещали сослужить ему эту маленькую службу, верно?

Зельза все еще глядела горящими глазами на Оуэна. Медленно ее сжатые пальцы разжались, и она вздохнула.

— Ладно, — сказала она, — но после…

— О, после будет время поговорить и о другом, — заверил ее Оуэн. — Теперь о ювелирах. Где могут быть их лавки?

— Пошли, — сказала цыганка и двинулась вперед мерным цыганским шагом, показывая им путь по узким улочкам города.

Много времени спустя все трое показались на пороге темной лавки на улице ювелиров. Позади был длинный, изнурительный торг, тяжелый даже для Зельзы, искушенной в подобных делах. Ювелир, слывший самым богатым и опытным в гильдии, был поражен ценностью товара. Он справедливо счел его происхождение сомнительным: столь старые изделия были очень редки.

Все же, через некоторое время, они ударили по рукам и получили свое: во-первых, мешок золотых монет и, во-вторых, деревянную табличку с печатью ювелира. Она обязывала последнего выплатить им хороший процент от стоимости редких камней и оставшегося металла после того, как ювелир окончательно продаст их или закончит переделку. Недоверчивая Зельза хотела было получить с него все деньги сполна, но это была огромная сумма, даже при всем мастерстве ювелира сбивать цену. И хотя Зельза не доверяла порядку заключения сделок, принятому у городских жителей, в конце концов она все же сдалась: ювелир позвал свидетеля, поставил на деревянной табличке свою печать и печать гильдии и поклялся очень древним божеством.