Башня Измены - [14]

— Нет. Она должна быть рыжей. И высокой. И желательно стройной.

— Такие специфические требования могут дорого стоить, капитан.

— Сколько?

— Пятьдесят «заклепок».

Локлон остолбенел. Пятьдесят «заклепок»! Это значит, что до очередной выплаты жалованья он будет сидеть без гроша. Эх, была не была! Надо только сообразить, как снискать хлеб насущный в казарме и не попасть на глаза квартирной хозяйке.

— Пятьдесят так пятьдесят.

Мистресса Хинер внимательно следила, как Локлон отсчитывает монеты в ее подагрическую ладошку.

— Можете воспользоваться Голубой комнатой, — сказала она, жадно прикрыв деньги другой своей птичьей лапкой. — Я сейчас пришлю к вам Пэни.

Локлон кивнул. Проходя мимо одной из ниш, он ненароком задел легкую занавеску над кушеткой, где немолодой мужчина ласкал грудь юной девушки, которая годилась ему во внучки.

Вэйн вышел в коридор и направился к Голубой комнате, названной так потому, что в нее вела голубая дверь. Дальше находилась Красная комната, предназначенная для посетителей, которые предпочитали иметь дело сразу с несколькими партнерами. На ее гигантской кровати могло поместиться не меньше шести человек. Следующей была Зеленая комната с огромным бассейном. В Желтой комнате, в самом конце коридора, развлекались те, кто получал удовольствие от собственной боли. Она была обставлена лучше, чем камера пыток, где защитники проводили свои самые пристрастные допросы. Голубая комната предназначалась для менее экзотических удовольствий, и Локлон не удивился, обнаружив, что она совсем не изменилась со времени его последнего визита.

Посреди комнаты стояла широкая кровать с пологом, который поддерживали четыре резных столбика. На белых простынях лежало голубое одеяло, а на прикроватном столике красовались кувшин с охлажденным вином и два бокала. Удовлетворенный осмотром, Локлон повернулся, и в этот момент в комнату вошла женщина. Она оказалась старше, чем он рассчитывал, — лет тридцати пяти. Или жизнь, которую она вела, сделала ее такой до срока. Морковно-рыжие волосы были явно подкрашены, а под тонкой сорочкой угадывалось довольно пышное тело. Раздосадованный, Локлон не обратил внимания на ее приветливую улыбку и, налив из кувшина полный бокал вина, залпом выпил.

— Меня зовут Пэни, — сказала она.

Локлон холодно посмотрел на нее:

— Нет. Этой ночью твое имя будет Р'шейл. Женщина пожала плечами.

— Как пожелаешь.

— Иди сюда.

Она покорно двинулась к нему, на ходу развязывая тесемки сорочки.

— Нет. Оставь.

— Чего же ты хочешь? — растерялась женщина.

— Моли о пощаде, — приказал Локлон и ударил ее.

Она закричала, но никто не пришел ей на помощь. Пятьдесят «заклепок» были платой за молчание проституток мистрессы Хинер. Вэйн ударил снова — на этот раз в лицо. Пэни попятилась и, ударившись спиной о резной столбик, упала на роскошное голубое одеяло. Она испугалась — испугалась так, что не попыталась защищаться.

— Моли о пощаде, Р'шейл!

Ответа Локлон не услышал. Оглушенный яростью, он обрушил все свое отчаяние на несчастную курт'есу. Желание любой ценой добиться подчинения затмило его разум.

Глава 6

Дамиан Вулфблэйд был пьян. Он понял, что напился, потому что стенки палатки ходили ходуном, а пальцы на ногах будто отнялись. Тарджа Тенраган был еще пьянее. Он пребывал в глубокой тоске и пил, чтобы залить вином свои печали. Дамиан же пил из солидарности — то есть за компанию.

— Тост, — объявил он, когда Тарджа откупорил еще одну бутылку. На полу палатки валялась опорожненная тара — убедительное свидетельство количества употребленного спиртного. — Выпьем… за твоего жеребца. Как его зовут?

— Кобыла, — уточнил Тарджа. — Мою кобылу зовут Тенью. Дамиан изумился: у этого парня совсем не заплетался язык.

Желудок, что ли, у него луженый?

— Тогда за Тень! — провозгласил он, поднимая чашу. — Пусть она, как ветер, несет тебя в бой.

— Я предпочел бы, чтобы она выносила меня оттуда, — заметил Тарджа и хлебнул из откупоренной бутылки.

Дамиан засмеялся и, одним махом проглотив содержимое чаши, протянул ее Тардже. Тот вновь наполнил ее, не расплескав при этом ни капли.

— Я и за это выпью! Пусть она приносит тебя домой живым.

— Ты готов пить за что угодно. Я удивляюсь, что ты еще не пьешь за здоровье богов.

— Еще не вечер, дружище, — усмехнулся Дамиан, с удовлетворением отметив, что Тарджа понемногу выходит из состояния глубокой меланхолии, в котором пребывал весь день.

У медалонского капитана случались как хорошие, так и плохие дни. Нынешний был очень плохим.

— А когда разберемся с богами, возьмемся за моих братьев и сестер.

— Спасибо, но я думаю, что стоит ограничиться богами, — сказал Тарджа, сделав еще один глоток. — У тебя столько родни, что нам придется пьянствовать несколько дней подряд.

— Что правда, то правда, — поспешно согласился Дамиан. И что его дернуло помянуть этих братьев и сестер? Мысли о женщине, которую Тарджа считал своей сестрой, всегда были тяжкими, а Дамиан невольно напомнил ему о ней. — Тогда за богов! — Он опустил чашу и с тревогой посмотрел на Тарджу. Тот с мрачным видом сидел за нетронутой бутылкой. — Ты что?

— Твои боги… знают, жива ли она?

Дамиан неловко пожал плечами.