Башня - [4]

Тысячелетия пройдут, и, если люди не поймут, как оно сделано, они не смогут ни уничтожить его, ни сдвинуть с места. Дуб сгниет и упадет, почва может опуститься, а пятно все так же будет здесь висеть. Местность может подняться, но и тогда в тверди скалы или в слое каких-нибудь туфов пятно будет спрятано, но не уничтожено.

Я сунул носок ботинка в эту черноту и вынул его. Потом я сел на корточки и протянул к пятну руку. Мне хотелось купать в нем ладони.

И в этот момент я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной сзади. Я повернулся и увидел его.

Из-за густого ольшаника нерешительно поднялся мужчина. (Но не тот, не бледный, которого я встретил.) Может быть, я и испугался бы, что меня застали возле пятна, но просто не успел. Меня сразу успокоила нерешительность незнакомца.

Это был коренастый мужчина средних лет, с красным обветренным лицом и такими же красными большими руками, одетый в брезентовую рабочую куртку, испачканную на плече, в ватные брюки и тяжелые грубые ботинки.

Сначала я подумал, что это хозяин одного из хуторов с другой стороны леса, но затем – по какой-то оторопелости и робости на его лице – понял, что он может быть только наемным работником.

Три или четыре секунды мы смотрели друг на друга – я все так же сидя.

Потом он сделал несколько шагов, подошел ко мне и сказал:

– Э-э…

– Здравствуйте, – сказал я.

Он сунул руки в карманы, вынул и потер одна о другую.

– Вы тоже знаете про это? – Он подбородком показал на пятно.

– Знаю, – ответил я. – И вы?

– Я его увидел сегодня утром. – Он подумал. – Сначала испугался, что это у меня в глазах, а потом понял, что оно есть. Это я его завалил хворостом.

Мы помолчали, и он сказал:

– Я ломал ветки для метел. Потом увидел, как вы сюда идете, и пошел за вами.

Очевидно, он считал, что должен объяснить мне, как попал на поляну.

– Да, – кивнул я. – Я видел это пятно осенью. И приехал посмотреть, осталось ли оно еще. Любопытно, правда? – Тут я протянул руки к пятну, намереваясь погрузить в него пальцы. Но мужчина шагнул вперед.

– Не надо! Не трогайте! Вдруг взорвется.

– Да нет, – сказал я. – Оно не взорвется. Вы же сами закидывали его хворостом.

Я снова протянул руку, но он опять остановил меня. На его лице был страх.

– Лучше не трогать. Не надо.

Он не мог понять, что если взрыва не последовало, когда пятно пересекали первые ветви, то ничего не будет и сейчас.

Быстро подходил вечер, начало темнеть.

– Его ничем не сдвинуть, – сказал он. – Видите, висит само.

– Да, – согласился я. – Очень интересно, верно?

Но он покачал головой.

– Не нравится мне это. Лучше бы его не было.

– Почему?

Он беспокойно переступил с ноги на ногу. (От него ощутимо пахло хлевом, и этот запах, соединенный с его нерешительностью, еще раз подтвердил мне, что он батрак на одном из хуторов.)

– Нехорошо это, – вдруг начал он с горечью. Потом сразу запнулся и задумался. – Уж слишком много разных штук.

– Каких штук?

– Ну, атомные бомбы… Водородные. Всякое такое… И вот это пятно. Зачем оно?

– Не знаю, – сказал я и посмотрел на него в упор.

Глаза у него были светлые, голубые и выделялись на красном лице. Некоторое время он выдерживал мой взгляд, потом отвел глаза в сторону.

Опять мы молчали, и это молчание становилось тягостным.

– Ну ладно, – сказал я. – Давайте закидаем его, что ли?

– Давайте.

Вдвоем мы быстро закидали пятно, потом я спросил, куда ему идти. Оказалось, что из леса нам вместе.

Мы пошли тропинкой. У него была неровная походка – он как бы чуть подпрыгивал через шаг. В одном месте он свернул в сторону и тотчас возвратился на тропинку с перекинутыми через плечо двумя большими вязанками прутьев.

– Я работаю у Буцбаха, – сказал он, и снова это прозвучало каким-то извинением. Как будто он пояснял, что взял хворост не для себя, а для Буцбаха.

Несколько минут мы шагали молча, потом он заговорил:

– Нехорошо это. Я весь день о нем думаю. – Вдруг он остановился. – Лучше, пожалуй, уехать отсюда. Как вы думаете?

Он бросил прутья на землю.

– Уехать?

– Уехать. Потому что кто его знает, что оно такое. Раньше этого не было. Я никогда не видел.

Здесь, на выходе из леса, поднялся ветер. Мне стало холодно, и ему, наверное, тоже.

Уже совсем стемнело.

– Уеду. Да! И вам тоже советую. – Он поднял руку и вытер нос. – Нет, точно. Добром это не кончится. Сейчас заберу жену, ребят и поеду. – Он говорил с неожиданной горячностью.

– Но послушайте, – сказал я, – к чему такая спешка? Пока ведь это вам ничем не грозит.

Но он не дал мне договорить.

– Нет-нет. – Он взял хворост на спину. – Вы видите, что это за штука. Висит себе ни на чем. К хорошему это не приведет, я знаю. Всегда начинается с маленького, а потом… У меня же дети. Просто поеду сегодня. Прощайте. – Он кивнул мне и зашагал прочь, но затем вдруг остановился, повернулся и своей прыгающей походкой подошел ко мне.

Он положил мне руку на плечо, и тут я заметил, что на левой у него не хватало двух пальцев, безымянного и мизинца. Он придвинулся ко мне вплотную.

– Послушайте.

– Что?

– Уезжайте, – сказал он тоскливым шепотом. – Уезжайте скорее.

– Но куда? – спросил я. (На миг я даже сам испугался своего пятна и внутренне отделился от него.) – Куда?