Башня Драконьей Кости - [31]

- Моше, - перебила меня Авьен, - не говори больше ничего. Женщины знают, что нужно делать с новорожденными детьми. Скажи мне, как ты это сделал? Я видела этого ребенка - он умирал, даже сам араршаин не смог бы его спасти. Что ты сделал?

- Я сделал то, что могло спасти хотя бы одну жизнь. Пусть даже ценой другой.

Я тогда не стал рассказывать Авьен о некромантии, потому что не знал, как она к этому отнесется. Но с тех пор я часто думал об этом разделе магии. Мне не раз во снах вновь и вновь грезилась та мощь, что давала некроманту добровольная смерть жертвы, и постепенно в моей голове родился план. Я тогда уже понимал, что он слишком безумный и неоднозначный, а потому ничего про него не рассказал Авьен. Это был даже не план, а лишь некая, пока еще расплывчатая, идея. Даже не идея, решение. Одно из самых сложных в моей жизни. Я решил стать некромантом.

Но тогда я им еще не стал. Потому что нас с Авьен позвал ширай, и сказал:

- Завтра я еду в Пограничье. Вы едете со мной.

И все. Нас никто не спрашивал, хотим ли мы, мы не имели права отказаться. Кесарр сам за нас уже принял решение, и нам ничего не оставалось, как послушаться. Конечно, мы могли куда-то бежать, но зачем? Пограничье - это еще не край света. Хотя близко к нему.

Очень странно, но в Латакии не было карт, и даже слова такого, "географическая карта", не было. Когда я спрашивал у Авьен, как же они ориентируются, что где, она говорила: "если не знаешь, всегда можно спросить". И еще она говорила, что невозможно большое нарисовать маленьким, потому что тогда оно будет все неправильно показывать. Я пытался объяснить, что такое "масштаб", и как можно его "соблюдать", но она не понимала. Она показывала мне тексты, где описывались разные части Латакии, и говорила, что это намного лучше, чем рисовать какие-то картинки. В этих текстах говорилось: "вот вы доехали до перекрестка между Сцалой и Хорвой, если повернете направо, то попадете туда-то, налево - туда-то, если же поедете прямо, то доедете до перекрестка между тем-то и тем-то". И так далее. Тут ходили толстые книги с такими вот путеводителями, но ни в одной из них не было никаких рисунков, и мне приходилось все это представлять самому. Однажды мне это надоело, я сел, взял листик бумаги, и нарисовал Латакию так, как я ее себе представлял. Получилась довольно примитивная карта, а когда я показал ее Авьен - она вообще не поняла, что это такое. Даже когда я объяснил, она все равно не могла понять, что так ориентироваться удобнее, чем на слова из книжки.

Так вот, я уже знал, что Латакия - это огромный полуостров, похожий на Индию. Только повернутый под углом девяносто градусов, если Индия в океан упиралась своей южной частью, то Латакия - западной. А с севера, по ледяной тундре, юга, по жарким пустыням, и востока Латакию окружала Граница. Некая загадочная, непреодолимая для смертных черта, по ту сторону которой жили только враги. Земли, примыкающие к Границе, назывались Пограничьем. Там, по всей огромной длине Границы, несли неусыпную стражу Воины Пограничья. Как я понял из книг, а я к тому времени мог не только говорить, а и писать на местном языке, Пограничье принципиально ничем не отличалось от остальной Латакии. Там тоже жили люди, стояли замки, только законы действовали другие. Законы военного времени. Шираи, и без того законами не ограниченные, там делали все, что хотели, потому что считалось, что они это делают на пользу великого дела, защиты Границы. Там никто не имел право просто так переехать куда-то, и торговые караваны обязаны были получить с десяток разрешений, чтоб проехать в Пограничье. Обычный человек, если он хотел туда попасть или оттуда уехать, должен был оббить пороги сотен инстанций, чтоб доказать, что он не приспешник врагов и не антинародный элемент.

Но мы с Авьен были шаинами, ехали туда, как адъютанты ширая Кесарра, потому вся эта волокита нас коснуться была не должна. Я так тогда думал, и не ошибся. Тем более, как оказалось, мы поедем не одни. Это я думал, что нас будет только трое, и Авьен тоже, а на следующее утро оказалось, что туда едет целая небольшая армия - сотня шираев и почти две тысячи тадапов.

Я не мог подобрать подходящие слова в русском языке, чтоб точно описать эти понятия. Ширай, это и рыцарь, и аристократ, и судья, и феодал. Это звание не передается по наследству, но претендовать на то, чтоб стать шираем, может только ребенок ширая. Или простой человек, но только в исключительных случаях, когда он совершит какой-то выдающийся подвиг, и на общем совете шираев ему скажут слова: "ты не ширай по крови, но ты ширай по духу, так пусть отныне твой дух станет кровью твоей, нарекаем тебя шираем". У каждого замка есть свой ширай-управленец, но не у каждого ширая есть замок. Одни шираи служат в Пограничье, а другие следят за порядком внутри Латакии. Но при этом считается, что они все равные, и нет ширая более главного, чем другой.

Тадапов я сначала назвал "ополченцами", но потом понял свою ошибку. Тадапы не набирались из простого народа, но они и не были профессиональными солдатами, потому что на жизнь себе зарабатывали как и простые люди, ремеслом да сельским хозяйством. Ближе было бы понятие "резервисты", но тоже не то. Тадапов призывали на действительную службу по расписанию, но могли и просто в любой момент позвать, у них всегда было с собой оружие и они обязаны были в течении одного часа прибыть в полном боевом снаряжении на сборочный пункт. Мне эта система напомнила чем-то Армию Обороны Израиля, но там военнообязанными были все, тут же люди добровольно записывались в тадапов, чтоб получать определенные льготы.