Башни земли Ад - [15]

— Ничего не должно сиять ярче солнца, — оборвал поток славословий суровый полководец. — Набейте доспехи соломой, установите на колу и велите самым умелым лучникам стрелять в доспех с сотни шагов, потом с полусотни, затем с двадцати…

— Но ведь… — попробовал было перечить ошеломленный царедворец.

— Мне не нужен доспех, сияющий, как солнце. Мне необходимо знать, со скольких шагов и в каких местах его пробивают стрелы наших луков. Ступайте. После вечернего намаза я желаю знать результаты. Сейчас они очень важны. Завтра утром мы выступаем к Константинополю.

В тени смоковниц, растущих на берегу речушки со странным названием Лик, весело несущей свои воды в сторону Мраморного моря, Тамерлан остановил коня и, закрываясь от солнца рукой, стал разглядывать тройную линию крепостных стен, прикрывающих Константинополь с суши. Перед стенами, напоминая адскую бездну, зиял ров, облицованный кирпичом, через который были перекинуты довольно узкие мостки.

Никогда прежде Тамерлану не доводилось видеть столь мощную крепость. Всякому, имеющему глаза, было видно, что нет смысла идти на штурм этой неприступной твердыни.

— Лишь безумец или ангел небесный с пламенеющим мечом решится пойти на приступ таких стен, — цокнул языком один из военачальников Тамерлана.

— Воистину твои слова разумны, — милостиво согласился Железный Хромец. — Недаром же наш славный друг, султан Баязид, простоял здесь без толку два года.

— И еще бы простоял, когда бы не мы.

— К чему поминать былое? — покачал головой Тамерлан. — Разве кому-то из вас не доводилось испить полынную горечь поражения? Вон, кстати, и наш друг Баязид, да будет славно имя его вовеки.

Баязид мчался верхом на тонконогом арабчаке, от нетерпения постоянно срывающимся в галоп. Вслед за султаном наметом шли янычары в белых шапках акберк, над которыми реяло знамя с алым мечом Али. Издали эту эмблему можно было принять за крест, когда б не раздвоенный клинок праведного халифа.

— Как видите, — указывая на приближающегося султана, сказал Тимур, — мой храбрый и верный Баязид вполне оправился от невзгод и вновь, во славу Аллаха, может гордо именоваться Молниеносным.

Между тем повелитель османов в считанные минуты сократил дистанцию и, подъехав к Тамерлану, приложил пальцы ко лбу и груди, приветствуя:

— Ассалам алейкум.

— Алейкум ассалам, — ответил Тимур с улыбкой. — Рад видеть тебя в добром здравии, слава Аллаху. Ты не лукавил, когда рассказывал мне о стенах Константинополя, — без перехода, едва завершив приветствие, продолжил Железный Хромец.

— Сердце мое открыто перед тобой.

— Теперь понятно, отчего ты простоял здесь столь долго. Взять эту крепость штурмом не сможет никто. Осада же, не сочти за обиду, и вовсе глупость. Покуда нет средства прекратить доставку продовольствия и снаряжения по морю, осаждать Константинополь — все равно что осаждать Луну.

— До недавних пор я тоже думал так и сокрушался, что не знаю средства, дабы одолеть моих врагов. Но теперь Аллах услышал мои слова. Я и пред самим Иблисом, врагом рода человеческого, порази Господь его молниями в главу и чрево, поклянусь что нет на земле стен, которые бы устояли пред моим доблестным другом Тимуром!

— И братом, славнейший Баязид. Ибо все мусульмане — братья.

— Ну конечно, как может быть иначе! Моим храбрым старшим братом. Я настолько уверен, что Константинополю не устоять, что хочу предложить тебе подумать и о следующем шаге. Зато время, которое понадобится тебе, чтобы захватить столицу ромеев, я с войском отправлюсь к Дунаю, приведу к покорности изменников-сербов и приготовлю все для нашего дальнейшего похода.

— Твои речи, как всегда, образец высокого ума, Баязид. Но расставание с тобой наполнит душу мою стенанием и глаза слезами. Я верю, что Создатель предаст нам эту землю в руки столь же щедро, как прежде отдал все прочие царства. Погоди немного, праведный султан. Тем паче, — Тамерлан сделал паузу, — я слышал, что немалая часть войска, оставленная тобой блокировать Константинополь, услышав о досадной ссоре между нами, страшась неведомого, перешла на сторону гяуров. Теперь они в крепости. Уверен, брат мой Баязид, что, увидев наш душевный союз, они вернутся под твое знамя, и ты поведешь их к дунайским кручам, дабы свершить праведную месть изменникам-сербам.

Султан молча склонил голову:

— Ты как всегда мудр, мой старший брат.

— Яви же себя защитникам крепости. Пусть увидят они, что ты свободен, и верные следуют за тобой, как и прежде.

Баязид склонил голову и повернул коня. Тимур долго, не отрываясь, смотрел вслед удаляющейся кавалькаде, пока не скрылся в облаке пыли красный раздвоенный клинок Зу-аль-Факкар. Когда же всадники исчезли из виду, Тамерлан усмехнулся и поманил к себе стоявшего поодаль дервиша.

— Ты слышал нашу беседу, мудрый Хасан Галаади?

— Слышал, властитель правоверных.

— Что думаешь ты?

— Мне не сказать лучше пророка, а он, как пишет о том ат-Термизи, обратился как-то к сподвижникам своим: «Сказать вам, что может быть лучше, чем соблюдение намаза, поста и раздачи милостыни?» Они ответили ему: «Скажи нам, о посланник Аллаха». И он провозгласил им: «Улаживание раздоров, ибо последствия их подобны сбриванию, но не волос, а веры».