Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален - [14]

Он осматривался вокруг и убеждался, что именно тут и прятались сотни мужиков. А кто ещё мог вытоптать всё вокруг, кто затоптал весь берег следами тяжёлых солдатских башмаков? Его лагерь находился прямо над этим местом. Кашевары ходили к реке за водой, собирали тут хворост и дрова, солдаты рубили лес для частокола, но ему казалось, что всё это было западнее.

Или всё-таки его люди оставили все эти следы?

В общем, этот осмотр ему не много дал. Он вернулся в лагерь и позвал к себе заспанного Гренера:

— Вы сказали, что всё вокруг просмотрели, а лес, что ниже лагеря, у реки, смотрели?

— Первым делом, он же рядом с переправой, — отвечал молодой ротмистр.

— И ничего там не видели? Там же всё вытоптано, там до сих пор следы кованых башмаков на мокром песке видно.

— Я там не был, я ехал по другой стороне, что у оврага. Я и мои люди сматривали овраг.

— Мне нужны те солдаты, что осматривали лес у брода. Хочу поговорить с ними.

Гренер взглянул на него и ответил:

— Те солдаты уехали на тот берег… С отцом.

Волков вздохнул:

— Хорошо, ступайте отдыхать, — и после крикнул: — Господин Фейлинг, коменданта Рене ко мне.

А пока Рене не пришёл, Волков всё думал о засаде и о следах в леске у реки.

Родственник, кажется, тоже спал:

— Вы меня звали, полковник?

А в глазах его читался вопрос: «Господи, что ж тебе не спится? Ты же тоже не спал почти сутки.»

— Я был в лесу, что у брода, — говорит ему Волков. — Там видел наших мёртвых солдат.

— Видно, сержанты в темноте не доглядели, — отвечает Рене.

«В темноте? Бой закончился, когда сумерки лишь опускались. Ночь ещё не пришла. Просто лень было тащить».

— Как ваши люди проснутся, распорядитесь собрать павших и похоронить, и третью роту тоже.

— Третью роту тоже? — переспросил Рене.

— По-вашему, их хоронить не нужно?

— Нет, нужно, конечно, нужно, но я думал, что это могут сделать сапёры, — говорит капитан.

«Нет, это сделаешь ты».

— У сапёров есть дела, на них могут напасть, возьмёте телеги, соберёте павших и похороните их рядом с лагерем, у дороги.

— Как прикажете, — Рене поклонился.

Когда он вышел, Волков вдруг почувствовал, как он устал за последние дни. Лечь, лечь и позабыть про все дела, больше ему сейчас ничего не хотелось. Он позвал Фейлинга и денщика.

— Курт, Гюнтер, помогите мне снять доспех.

— Конечно, кавалер, — отвечал ему молодой человек.

Пока они снимали с него латы, он почти засыпал, но даже сейчас он думал про себя:

«Всё непонятно, непонятно… Хорошо, что я послал за Агнес».

Глава 6

Встал глубоко за полдень, уже когда солнце к вечеру покатилось. Повара к тому времени уже приготовили ему отличную похлёбку из хорошо вываренной курицы, жареного лука и клёцок, всё это с кореньями, травами и варёными вкрутую яйцами. Клёцки — жратва мужицкая, но ему очень понравилась похлёбка. Пока Гюнтер раскладывал на ковре чистую одежду и приносил горячую воду, он съел две полных чашки со свежим солдатским хлебом, запивая всё это хорошим пивом, после которого стакан лип к рукам. Выспался, поел, помылся, надел чистую одежду. Хорошо должно стать, но как увидел в руках Фейлинга правый наплечник, так сразу помрачнел. Эта часть доспеха сзади была смята, вывернута. Тончайший узор вмят, затёрт сильным ударом.

— А что со шлемом? — сказал он оруженосцу, жестом прося того подать его.

Шлем был не лучше наплечника, левая сторона вся избита, крепление забрала слева держится каким-то чудом. Он и вспомнить не мог, когда его так колотили, конечно, то было на берегу, но… Горжет помят, правое «плечо» помято, правый наколенник тоже искривлён, даже пробит в одном месте, кираса на груди, там, где как раз самый красивый узор, истыкана вся, словно с ней забавлялись, нанося по узору удары чем-то острым.

А на ваффенрок и смотреть нельзя. Его дорогой шёлковый ваффенрок был бурого цвета от грязи и засохшей, заскорузлой крови. Ни единого белого или голубого пятна, сплошь бурый с чёрным. В руке такой и держать неприятно.

— Что ж ты мне его не постирал? — с досадой спрашивает он у денщика.

— Вы же мне сказали, что доспех — дело оруженосца, — отвечал тот растерянно, — я думал, это тоже его дело.

— Постирай, если, конечно, получится, — говорит кавалер, кидая некогда прекрасную вещь Гюнтеру.

Кое-как с помощью Фейлинга надел мятые и битые доспехи, опоясал себя обломанным мечом и вышел из шатра.

— Быстро комендант управился с похоронами, — сказал он негромко, останавливаясь у могил.

— Много людей побито было, — отвечал ему один из стрелков. — Устали мёртвых укладывать.

— Не вздумайте раскисать, — строго сказал Волков, покосившись на стрелка. — За павших ещё отомстить надобно будет.

— Нет, господин, не волнуйтесь, мы понимаем, — отвечал ему солдат. — Мы всё понимаем — слабину давать никак нельзя. Слабину ежели дашь, так сам под такой холмик уляжешься.

Волков молча кивнул ему и пошёл осматривать укрепления. Повернул налево, уж больно ему не давала покоя северная стена, та, за которой была река. Тут не очень весело ковырялись сапёры, тут же был и инженер Шуберт. Он сразу пошёл к полковнику, как только увидел его:

— Стену укрепим и ров углубим, до сумерек дойдём до половины стены.