— На кого работаешь! — вскричала фигура. — Ты что не знаешь, что всякий текст должен быть прежде всего зашифрован? И разве тебе неизвестно, что всякий открытый текст, если он может попасть в руки врага, должен быть в крайнем случае съеден? Как же он съест сам себя? На что ты обрекаешь, художник слова, моего беспечного, спящего друга? Ведь ему еще предстоит пройти огонь и воду…
— Вот-вот, — прошипел защитнику моему художник, — воду и огонь! Потому я и хочу превратить его в рукопись, ведь рукописи не горят! На этом месте я и уснул, наконец, или, наконец, проснулся, что в принципе одно и то же.
* * *
Утром я взялся за свежую газету «ВЧЕРА». Сразу бросился в глаза заголовок: ВЕСЬ ДЕНЬ С ПОМЕРЕЩЕНСКИМ. Уж не про нашу ли встречу? Да нет… Прежде всего объявлялось, что маститый мастер стал лауреатом премии Золотого Мотылька, и весь вчерашний день в стране прошел под знаком этого события. Вчерашний день! Уж не проспал ли я целых две ночи? Нет, число было то, вчерашнее, когда весь мой день прошел под знаком незабываемой встречи! О Золотом Мотыльке сообщалось, что изготовлен он из сибирского золота, добытого в Бодайбо, где еще в прошлом веке трудился прадед нынешнего лауреата. Пыльцу для крылышек выделали из якутской алмазной пыли, известно, что бабушка лауреата выросла в Якутии, когда там ничего, кроме обычной пыли, еще не видели. Мотылек был размером с обычного олеандрового бражника, и был тут же объявлен конкурс для умельцев, которые будут готовы попытаться подковать Мотылька. В утренней передаче «ДВАЖДЫ ГЕРОЙ ДНЯ» вы можете увидеть лауреата в беседе либо с телеведущим 1-й программы, либо с комментатором 13-й, которые, к сожалению, пройдут в одно и то же время, так что вы можете выбрать себе одну из этих бесед по вашему вкусу! Я посмотрел на часы и поспешно включил телевизор, первую попавшуюся программу, и сразу же попал на Померещенского, на нем был затейливый пиджак, состоящий как бы из множества карманов, из которых высовывались многочисленные носовые платки. Ведущий, некто Митя, заявил, что все его поколение, как на дрожжах, взошло на лирике лауреата, после чего обратился к пиджаку лауреата:
— От Марка?
— От Кардена, — важно ответил лауреат.
— А правду ли говорят, что когда-то все эти карманы были внутренние, когда вам еще было что скрывать?
— Я никогда ничего не скрывал, тем более в карманах. Но правда, что некогда эти карманы были внутренние. Я еще на Сицилии бывал в этом пиджаке, да и в прочих влажных местах, потому я сильно потел, вот и пришлось пиджак перелицевать, зато английское сукно выглядит как новое, и опять-таки с модой совпадает. Это еще навело меня на мысль перелицовывать старинные сюжеты, так чтобы приходилось впору охочему до новизны читателю…
— Но у вас же есть еще и другие пиджаки, — наседал Митя.
— Есть, но этот мне особенно дорог. Однажды в Белом доме я ожидал встречи с президентом Рейганом, я волновался, ведь мы оба еще и артисты, и все никак не мог прикинуть, какую он роль сыграет, и что сыграть мне. И тут выходит Рейган, и в точно таком же пиджаке! Скованности как ни бывало, наши пиджаки распахнулись навстречу друг другу и обнялись. И в знак дружбы между нашими народами мы обменялись пиджаками.
— Так значит, это вы сейчас находитесь внутри бывшего пиджака американского президента! — восторженно подпрыгнул Митя, почему-то вцепившись за лацканы собственного, морковного цвета пиджака.
— Не совсем, — тут же огорчил Митю обладатель настоящего пиджака. — Однажды я по рассеянности забрел в метро, и в мой вагон набилось столько моих почитателей, что я вышел из него без единой пуговицы, вот и пришлось пуговицы заменить, видите, антикварные теперь, с двуглавым орлом…
— Дорогие телезрители! — перебил его ведущий. — Если вы, если кто-то из вас нашел в московском метро пуговицу от пиджака, скажем так, сразу двух великих людей, просьба позвонить нам, мы обязательно пригласим вас в нашу студию!
В это мгновение раздался оглушительный взрыв, словно взорвался телевизор, на экране которого разваливался самолет, во все стороны летели обломки, наконец рассеивался дым, и на земле из-под кучи трупов выкарабкивался, блистая зубным протезом, сам Померещенский и произносил своим лирически-поставленным голосом: «Летайте только самолетами!» Когда-то я очень пугался при появлении этой рекламы, безусловно не я один, но потом была проведена успешная разъяснительная работа, всех удалось убедить, что хорошая реклама вовсе не должна действовать на кору головного мозга, а только на подкорку, потому она и достигает своего, несмотря на первичное отвращение неопытного обывателя. Успел ли я переключиться с подкорки на кору, но я опять увидел сияющего Померещенского и Митю с телефонной трубкой в руке: «У нас звонок! — сообщил Митя. — Алло, говорите, вы в эфире! — Я в эфире? У меня вопрос: что было раньше отснято, реклама воздухоплавания или ваше интервью, то есть, я бы хотел узнать, действительно ли жив Померещенский? — Жив, жив, мы сейчас его спросим, и он даже заговорит — вот вы, — он обратился к живому, — вот вы во всех областях искусства, даже бессловесных, сказали свое слово. Что такое для вас постсовременное искусство?
