Басаврюк ХХ - [12]
13 (Предел)
Полковник замолчал. Я оглянулся на Кожуха. Тот внимательно смотрел на полковника. Отец Василий мрачно перебирал четки. Петр Бойчук сидел с суровым и непроницаемым лицом. Мне было немного неловко. Я не знал, как мне относиться к рассказу полковника. Первым нарушил молчание галичанин:
— Полагаю, господа, что пришла моя очередь рассказать о том, какими путями попал ко мне этот дневник. Зная вас как испытуемых борцов, буду откровенным. Я принадлежу к организации, созданной сразу после освободительных соревнований. Она состоит из старшин нашей Армии. Без сомнения, вы знаете о ней и ее руководителя. Некоторое время я занимался разбором документации отдела контрразведки Главного Атамана. Среди других документов мне в руки попал дневник, о котором только что рассказал полковник. Его текст очень заинтересовал меня, и после консультации с нашим руководителем я получил разрешение более подробно узнать об истории этого документа. Докладная записка, добавлена к дневнику, сообщала, что его доставил в контрразведки казак по приказу полковника Дмитрия Гая. Дальше мне уже было нетрудно отыскать полковника в Югославии. После того, как полковник прочитал дневник и рассказал о событиях 1920 года, мы решили, что необходимо привлечь к этой тайне еще двух-трех решительных и надежных людей. Однако окончательно вы поймете, о чем идет речь, когда ознакомитесь с текстом этой тетради.
С этими словами Бойчук взял небольшой черный саквояж, открыл его и достал тетрадь, который так подробно описал полковник.
— Насколько я знаю, господа, вы все хорошо владеете польском языке. Поэтому очень прошу ознакомиться с ним. Впрочем, господин Балочный историк и, возможно, он даст оценку этому документу.
Я взял протянутый мне дневник. Почти посредине он был простреленный насквозь. На обратной стороне чернели пятна. Я машинально посмотрел на полковника. Никто не обращал на время. За окном верело утро, но спать не хотелось. Ощущение того, что мы все уже перешли грань, которая отделяет нас от прошлого и присоединились к трагическому назначения, что настигло полковника той осени, пугало и возбуждало одновременно. Я не хотел верить этой безумной рассказы, я хотел вернуться к уютных подебрадских кофеен, к лекций и библиотек. Но дневник был у меня в руках и я знал, что призрачный покой, за который я так цеплялся это время, исчез для меня навсегда. Я еще раз посмотрел на отца Василия и Кожуха — они сидели напряжены и сосредоточены, боюсь, что они чувствовали то, что и я.
Я раскрыл дневник и начал читать вслух, сразу переводя с польской.
14 (Дневник)
11 апреля 1913 г. Я снова в отцовском имении. Берлинское жизни, обучения, Гретхен теперь кажутся далекими, полузабытыми и нереальными. Словно я никуда и не выходил из этого дворца. За последние четыре года отец смог его перестроить, сделать более современным, но в этих стенах, как и ранее, ощущается древность. Она проступает сквозь новые обои, отражается в стеклянных дверцах заказанных в Варшаве мебели. Впрочем, вполне возможно, что я это намеренно выдумываю, потому что после университетской жизни здесь запросто можно погибнуть от скуки. Вокруг сумасшедшие леса, безземельные крестьяне, батраки, бесконечные торги за аренду, вырубку леса, вечное уборки процентов к земельного банка… Что мне остается в этом чужом и равнодушному ко мне крае? Разве что только воспоминания и этот дневник.
13 апреля. Сегодня имел разговор с отцом. Отношения, как всегда, подчеркнуто вежливы, — мы и сейчас пытаемся понять, кто мы есть друг для друга. Смотрел в окно. Зеленые деревья и бесконечный дождь.
15 апреля. Сегодня перебирал книги в отцовской библиотеке. Философы, мистики, теологи и сумасшедшие. Сколько томов и бесконечных поисков, прозрений и разочарований. Помню слова профессора перед моим отъездом из Берлина: «Ты никогда не станешь немцем, ты никогда не станешь философом, и это тебя спасет». Помню, что я спросил его: «А что спасет Вас?» Профессор засмеялся и ответил: «То, что я стал немцем и философом».
Только сейчас чувствую, как мне не хватает профессора и его сентенций.
16 апреля. Наконец прекратились дожди. Утром, оседлав коня, примерно час объезжал местность вокруг имения. Постепенно это жизнь мне начинает нравиться. Теперь остается найти себе любовницу из местных шляхетских красавиц, затем войти в всех хозяйственных дел, и так до конца жизни.
А природа на моей малопольской родине действительно замечательная!
20 апреля. Lounging с охотничьим ружьем вокруг родительского имения, пытаюсь найти нечто полезное в моем вынужденном возвращении домой. Возможно, настало время осмыслить все, что открылось для меня во время пребывания в Берлине. Дуэль и высылки из Германии, — события, сначала так угнетали меня — кажутся теперь знаком судьбы. Мне нужен покой и такое беззаботную жизнь. В целом вокруг идиллия. Зеленый лес, синее небо, приветливые крестьяне. Сегодня подстрелил лису.
30 апреля. Десять лет, как умерла мать. Были с отцом на родовом кладбище. Воспоминания и общее горе словно проложили мостик между нами, на обратном пути впервые наш разговор вышел за рамки простого обмена формальными приветствиями. Вспоминали времена, когда была жива мать. Постепенно сквозь яркие впечатления последних лет проступают воспоминания детства.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.