Баронесса Настя - [87]

Прибор захрипел и Кейда услышала:

— «…генерала в преисподнюю… Или ты возражаешь? Может, ты намерен простить отступника?»

Кейда похолодела. Генерал у них был один — фон Линц!

Потянулась к трубке телефона, но Павел Николаевич остановил её:

— Генерал уже там, в «пыточной». Вы только повредите делу.

— Но позвольте, я должна помочь!

— Помочь?.. Ацер позовёт вас, покажет пытку, захочет устрашить. Ну а там уж посмотрите, чем и как вы можете помочь генералу. А сейчас идите к себе. Ацер вас будет искать.

Кейда увидела Ацера в Рыцарском зале. Он был весел. Поцеловал ей руку, пригласил в машину.

— Вы чураетесь моего общества, а я хочу вам показать нечто, что немало вас позабавит.

Кивнул на пса.

— Оставьте его здесь.

— Э-э, не–е–т. Без него не поеду.

Ацер пожал плечами.

И в машине, и на катере Кейда пыталась выглядеть весёлой, легкой и беспечной, хотя умом и сердцем слышала опасность. Она вспомнила, что в замке генерала не было. Обыкновенно, он встречал её в Рыцарском зале или ждал у Вильгельма, который часами стоял у карты и отмечал флажками продвижение на востоке русских, а на западе — англичан и американцев. Кейда тоже заходила к Вильгельму и слышала, как он с генералом переживал каждое поражение немцев. Странно ей было, но оба они с гневом клеймили союзников, и больше всего англичан. Когда же радио разнесло весть о страшных бомбардировках Дрездена, они плакали. В бессильной злобе повторяли: «Дрезден, Дрезден — зачем?.. Там же не было ни войск, ни заводов — одни фарфоровые чашечки…» Два взрослых человека, два боевых офицера скрежетали зубами, грозили кулаком в сторону Англии. «Черчилль — скотина, свинья!.. Вот они великие демократы — Черчилль и Рузвельт, мировое правительство, кухня, где варится коктейль из войн и революций!»

…Склонный к юмору Черчилль просил авиаторов сделать «шторм» — не штурм, а «шторм», — то есть превратить красивейший в Европе город — старинный саксонский Дрезден — в море огня. Это была месть Америки и Англии за бомбардировки Лондона и Ковентри. И ещё — хотелось произвести впечатление на Сталина, чтобы на конференции в Ялте «дядюшка Джо», которого «слишком уж занесло», был посговорчивее.

«Шторм, шторм…» — повторял гнуснейший из политиков, покуривая гаванскую сигару.

И «шторм» был устроен. 13 февраля в 22.09 на город была сброшена первая бомба. Атака с воздуха с нарастающей силой продолжалась 24 минуты. Над городом поднялось исполинское пламя. Разность температур образовало огненный смерч, сотворённые человеком и доселе невиданные вихри поднимали людей, и они летали, как щепки, те же, кто прятался под землёй, задыхались от недостатка кислорода.

Весь «шторм» продолжался четырнадцать часов. Позже очевидец напишет: «Я видел молодых женщин с детьми на руках, — они бежали и падали, их волосы и одежда загорались, и они страшно кричали до тех пор, пока падающие стены не погребали их…» и лихорадочно размышляла: «Что же нам делать? Что делать?» И всё–таки главное — спокойствие… Спокойно, спокойно…» Пёс тоже недоумевал, но в глазах его хозяйка могла прочесть: «Ты только скажи, только дай знать…»

Кейда царственно, невозмутимо повернулась к сидевшим за столом. Пряхин и Венцель глаз на неё не поднимали.

На столе стоял кофейник, из носика чуть заметно струился пар. Сахарница, ваза с печеньем, четыре прибора. Она подошла к столу, села на свободный стул. Печеньем и сахаром угостила Анчара. Ни на кого не смотрела, хотя всех видела. И всеми клетками своего взбудораженного существа ощущала взгляд свирепых, но почти плачущих от досады и злобы глаз Ацера.

Да, она почему–то была спокойна, не испугалась. Спокойные люди таят силу. Они непредсказуемы и удар наносят неожиданно.

Кейда, обращаясь ко всем, проговорила.

— Ну что, господа, угощайте даму.

Майор Венцель точно ждал этой просьбы, — стал разливать кофе. Кейда тем же непринуждённым тоном продолжала:

— Вам, полковник, лучше знать, как наказывать ваших братьев. Но в этом случае вы забыли одну малость: господин фон Линц не только ваш брат, — он ещё и генерал армии фюрера, воздушный ас Германии. Вам бы не мешало вспомнить ещё и о том, что генерал — мой друг.

— Запела пташечка! — процедил Ацер. — И что же следует из того, что фон Линц — ваш друг?

— А то, что и должно следовать: вы даёте ему свободу, и — немедленно!

— Лихо, чёрт побери! Вот девчонка! Восхищён твоей смелостью и… безрассудством.

— Полковник Ацер! Не забывайтесь. Перед вами потомок древних германских рыцарей баронесса Функ.

— Ха–ха–ха! Чёрт побери. Ну, актриса, как распалилась!.. Да я…

Договорить он не усел. Кейда подошла к нему и с размаху влепила пощёчину. А вернувшись на своё место, выложила на стол маленький блестящий пистолет, подаренный ей генералом Функом.

— Офицеры! — закричал Ацер. — Скрутите ей руки!

— Я буду защищать баронессу, — глухо проговорил Пряхин.

— Венцель, — визжал полковник, — какого чёрта!

— Успокойтесь, — махнул рукой майор Венцель. — Дайте ваш пистолет.

— Что-о?..

Ацер выхватил парабеллум, но не успел поднять его: Анчар словно птица взвился над столом и, железно клацнув, перекусил кисть руки Ацера. И она повисла, обнажив кости. Палец конвульсивно сдавил спусковой крючок, — пистолет выстрелил. Кейда сорвала с шеи шарф, положила руку Ацера на стол, аккуратно, как заправский медик, соединила перекушенные ткани и перевязала кисть. Полковник стонал, но терпел, понимая, что именно сейчас, в первые минуты после катастрофы, надо сделать всё, что можно. Он даже успел подумать: «Откуда она… знает и может?..»