Баронесса Настя - [48]

— Согласен, — сказал он негромко, — получайте свои десять тысяч.

— О, вы богатый человек! Где вы возьмете такую кучу денег?

— Я человек не бедный, и хотя и знаю, что русским вы владеете не очень хорошо, согласен на ваши условия.

— Но это ещё не все мои условия.

— Пожалуйста, готов выслушать.

— Жить буду, где захочу, встречаться — тоже с кем захочу. Служить готова не больше четырёх часов в сутки. Два выходных в неделю! И деньги — за год вперёд.

Кейда жёстко накручивала свои условия в надежде, что он дрогнет, откажется, но Ацер согласился.

— Деньги получите сегодня. А к работе приступите завтра.

Автомобиль, обогнув очередной холм, выкатился на поляну, на дальнем краю которой в тени пирамидальных тополей стоял светло–жёлтый, с тремя острыми крышами, четырёхэтажный дом. У входа в него была видна группа офицеров с собаками. Увидев приближающийся автомобиль, они расположились двумя рядами и в положении «смирно» ждали появления начальства.

Полковник важно вышел из машины. Офицеры стояли не шелохнувшись. Ацер кивнул им. Растворил дверцу со стороны Кейды. И когда они проходили в дом, а офицеры щелкнули каблуками, выбросив вперёд руки, Ацер и на это приветствие лишь слегка кивнул головой. И удивился тому, что и Кейда шла мимо них спокойно и не реагировала на нацистский жест. Он объяснял этот факт лишь ещё одной странностью девицы, обладавшей орденом, о котором приветствовавшие их офицеры не могли и мечтать.

В дом вели три двери. Ацер растворил среднюю и пропустил впереди себя Кейду.

Кейда отметила про себя, что всюду, где появлялся Ацер, его встречали офицеры в чёрных мундирах. Были среди них и пожилые, важные, но Ацер со всеми был холоден и даже руки никому не подавал. Было много собак, они сидели возле ног своих хозяев и спокойно наблюдали за происходящим.

Ацер провёл Кейду сквозь анфиладу коридоров и комнат, двери распахивал семенивший впереди толстый майор. Наконец они вошли в большой зал без окон, здесь Ацер подал Кейде стул и предложил сесть возле круглого, ничем не покрытого стола.

— Приведите Фёдора! — сказал Ацер офицеру.

Вскоре в сопровождении часового в зал вошёл мужчина лет сорока, в помятом шерстяном костюме, в белой рубашке с небрежно повязанным галстуком.

«Фёдор? Почему Фёдор? — думала Кейда — У него же есть фамилия»

Майор с часовым удалились. Фёдор сидел напротив Кейды и спокойно разглядывал её.

Ацер повернулся к Кейде:

— Скажите ему: мне не нравится его вид, — я просил капитана Фёдора одеваться красиво и чисто.

Кейда перевела, на что капитан неопределенно и лениво повёл плечом.

Ацер продолжал:

— Спросите его: чем он занимался в Горьком?

Капитан хотя и не сразу — он с минуту снисходительно смотрел на Ацера, — но заговорил. В голосе его слышалось безразличие:

— Проектировал подводные лодки.

— Вы изобрели «лягушку».

— Магнитную мину я не изобретал.

— Кто её изобрел? Ваш главный инженер?

— Да, кажется.

— Его фамилия?

— Демьянович Николай Павлович.

— Он сейчас переведён в Челябинск?

— Да.

— Он и там главный инженер?

— Да, на танковом заводе.

— У него жена еврейка?

— Кажется.

— Не кажется, а точно. Вы её хорошо знали. И волочились за ней.

— Что это — «волочились»?

— Не валяйте дурака! Вы отлично знаете смысл этого слова.

— У нас на заводе есть волочильный стан…

— Хватит скоморошничать! Лучше скажите: устройство магнитной мины знаете?

Последний вопрос Кейда задала на чистейшем русском языке, и капитан сдвинул брови, пытливо посмотрел на неё. С лиц его слетело лениво–благодушное настроение.

— Нет, не знаю.

Он ждал новых вопросов, и Кейда почувствовала его обострёный интерес к себе.

— Мне известно; вас разыскивают по распоряжению самого Сталина, вас хотят включить в группу физика Курчатова. Так ли это?

— Я не физик.

— Вы — артист, но роль вам плохо удаётся. Пользуетесь моей благосклонностью, знаете, что мы вас ценим, на вас надеемся и ничто вам не грозит. Не хотите работать на Германию — ваша воля, принуждать не станем. Мы сохраним вас для человечества. Да, фюрер идёт и на это. Он думает не только о судьбе Германии, его великая душа объемлет мир. А теперь скажите: не нужно ли вам чего?

— Нам нужен зубной врач.

— Будет врач. Идите.

— Пойдёмте и мы. Нас ожидает катер, — повернулся к Кейде Ацер.

Подошёл толстяк майор.

— Господин полковник, офицеры будут рады угостить вас.

— Благодарю, мы не можем. Мою даму смущает общество незнакомых молодых людей.

Майор только теперь разглядел на груди Кейды белый, усыпанный бриллиантами крест. И вытянулся в струнку.

— Хайль Гитлер!

Кейду словно оса ужалила, — она щелкнула каблуками, швырнула перед собой руку:

— Хайль!

Сидевшая в углу овчарка испуганно гавкнула.

Акр шёл сзади, низко опустив голову. Этот истерический выкрик вмиг развеял всё обаяние Кейды. Лишь немногие догадывались, что Ацер походил на двуликого Януса; у всех на виду был нацист и полковник германской армии, второго же лица его никто не видел, но именно оно было стержнем его существа, — лицо с едва уловимыми чертами полукровки, затаившего глухую, неизбывную обиду на гитлеровских правителей, вознамерившихся окончательно решить еврейский вопрос. Школьником он не испытывал к нацистам лютой ненависти, да и в юные годы ещё осознавал себя немцем и сам был готов уничтожать врагов рейха. Но с возрастом Ацер все больше задумывался о своем происхождении, как бы прислушивался к току крови в его венах, и ему становилось неуютно, он уже без былой сердечности общался с друзьями — «чистыми арийцами» и искал среди них ребят, похожих внешними чертами на себя. Если же он слышал и от них: «Бабушка была гречанкой» или: «Все мои предки — чистые арийцы», то охладевал к новым друзьям. С течением времени зов крови становился сильнее, а речи — скупее, ко всему добавился страх перед раскрытием его родовых корней. Он перестал упоминать имя своей матери, а потом и в мыслях вспоминал её всё реже. Второе, тайное его лицо не принадлежало ни к какой национальности, а было отмечено печатью гражданина мира. Две черты в людях он ненавидел люто: немецкий патриотизм и нелюбовь к евреям. Первую черту он уже видел в Кейде и считал её нацистский дух наносной дурью, болезнью молодости. Но вот если она к тому же и ненавидит евреев…