Баронесса Изнанки - [18]

— Я тоже хочу, — пискнула Анка, но ей твердо приказали беречь сон дяди Эвальда и не высовывать носа.

Я спрыгнул в прибитую дождем пыль и сразу ощутил, как встает дыбом моя грива. Кровь толчками прилила к волосам, в затылке покалывало. Если бы рядом было дерево, я его непременно бы обнял, чтобы сбросить напряжение. Но вокруг лишь шуршала влажная трава и мертво молчал камень. Очевидно, в карете Его учености против внешних неприятностей действовали обереги или заклятия фоморов. В чистом поле я почувствовал себя голым. В пяти ярдах над дорогой нависала ближайшая черная колонна. Две ее тени от разных солнц то наслаивались на мокрый вереск, то растекались и впитывались, как грязевые потоки. На вершине колонны, нахохлившись, ждали чего-то растрепанные вороны.

В спину уперся злобный, неприветливый взгляд. Я оглянулся — так и есть. На обрубках соседних колонн, по ту сторону тракта, тоже сидели вороны. Их было много, несколько десятков. Я никогда не встречал таких крупных птиц этой породы, но не стал поднимать по этому поводу шум. В конце концов, до прибытия в Пограничье я много чего не встречал.

— Ждут очереди на трапезу, — вскользь заметил дядя Саня.

— На какую еще трапезу? — недоумевающе оглянулась Мария.

Конечно же, обоняние обычного человека не могло так быстро уловить этот запах, а я его почуял сразу же, едва спрыгнул на землю. Почуял, но не придал значения, не выделил среди остальных. Здесь совсем недавно пробежало, прошло и проскакало немало домашних и диких животных. Некоторых я с удовольствием бы приласкал, с другими говорил бы с уважением, а иные не заслуживали бы даже свиста. Сомневаюсь, что даже мой папа, потомственный лесничий, сразу разгадал бы эту загадку. Нос фэйри совсем не воспринимал тех, кого сторонились вороны, как опасных хищников. В Верхнем мире — это милейшие, уютные создания, частенько претендующие на лучшее кресло у камина.

Но в Изнанке все иначе.

Вороны ждали, пока покушают дикие коты.

Диких кошек водилось тут много, теперь я их прекрасно чуял. Они ни в малейшей степени не походили на ухоженных старушечьих любимцев, это были хитрые, чертовски злобные и неприветливые твари. И, скорее всего, гораздо крупнее домашней кошки. Они превосходно умели прятаться и наблюдали за нами издалека. Но меня не интересовали их жилища и нравы. Меня беспокоило, чем коты завтракали совсем недавно.

Первым на тропинку шагнул обер-егерь. Его помощник, как и прежде, нес длинную пику, на конце которой болталась клетка с живым крольчонком. Оба отрядных закутали носы платками, но все равно не могли побороть кашель. Наверное, они не привыкли, как мы, ко всякой гадости в атмосфере. Наблюдая за мечущимся кроликом, я хотел спросить, неужели в воронке времени мы можем провалиться куда-то еще глубже, но промолчал. За егерями вышагивал черноволосый пикси, в вязаном камзольчике похожий на придворного скомороха. У милорда не было в руках оружия, зато на грудь он повесил цепь с костяными фигурками. За ним, опираясь на чудовищных размеров посох, выступал фомор. Он снял свою остроконечную войлочную шапку и стал еще больше похож на гориллу. Саня галантно вел под ручку Марию, а я замыкал шествие. Мария дала мне один из пистолетов. В который раз получив в руки средство убийства, я спросил себя, что же такого увлекательного в обладании оружием находят мальчишки обычных.

У кареты остались двое младших егерей. Они достали сумки с овсом и налили лошадям воды из цистерны, укрепленной над туалетом. Рыжие тяжеловесы всхрапывали и пятились, путаясь в постромках. Анка и тетя Берта махали нам из окна первого этажа. Я слышал, как неровно дышит дядя Эвальд. Он то дремал, то просыпался, изо всех сил сопротивляясь свалившейся напасти. Тетя Берта надеялась, что дядюшке сумеют помочь знахари Темного двора, но теперь встреча с ними отложилась на неопределенное время.

Или ее кто-то отложил.

Дождь сыпал крупными холодными горошинами. Мы выбрались на площадку у крайнего броха. Запах гниения стал невыносим. Я позавидовал Марии, которая не замечала и половины этого смрада. Но дело не только в обонянии. Обычная женщина не замечала тягостной атмосферы насилия, застывшей над этим неприветливым поселком. То, что поселок пуст, я знал еще на дороге. Круитни выстроили замечательные дома-крепости, однако ни толстые стены, ни хитрое расположение каменных жилищ не помогло их обитателям. На плоских каменных крышах проросла трава, от одного броха к другому по кочкам были проложены дорожки из утрамбованного щебня. В центре окружности этого самобытного городка имелось возвышение, также сложенное из камня, очень похожее на цирковую арену. Там росло несколько скособоченных нездоровых деревьев неизвестной мне породы. Любой фэйри разбирается в сотнях пород деревьев, но таких я никогда не встречал. Отталкивающие, голые ветви без единого зеленого листка, и полчища мух вокруг них. Тысячи, миллионы мух кружили над площадью, а черные входы в брохи взывали к нам, как распахнутые, жаждущие рты.

Пахло смертью.

Я видел, чем пахнет, но глаза еще отказывались верить. И только когда побелевшим лицом обернулся обер-егерь, сомнений не осталось. На утрамбованной арене были распяты и прибиты кольями к земле несколько коренастых человеческих фигур. Судя по сохранившимся остаткам татуированной кожи — настоящие круитни. Над мертвецами ревели полчища блестящих мух. Кто-то отгрыз им ноги, проел животы, обезобразил лица. Повсюду виднелись следы крупных кошачьих лап.