Барон-дракон - [55]

Они там еще походили, понюхали следы, покалякали на редкой разновидности слэнга - ментовском жаргоне. Но вяло и слегка - на публику. Потом начальник скомандовал всем разъезжаться. Когда скорая и ПМГ отбыли, он обернулся к пострадавшей:

— Прошу в машину.

Прозвучало как "марш!" Затем Вадиму:

— Вы - тоже.

Ангарский, нехотя, поплелся к новенькой полицейской Вольво, прокравшейся на место происшествия следом за сермяжными уазиками. Прежде чем забраться в салон, женщина сняла и туго свернула пальто. Так действительно меньше воняло.

Когда Вадим угнездился на заднем сидении, в руках у той уже была пудреница.

Молодец! Война - войной, а женское естество себя окажет.

— У Гольштейна был? - не оборачиваясь спросил Виталя.

— У него, - чуть запнувшись отозвался Вадим.

— Я думал, он уже свалил.

— Завтра.

— Прощались?

— Ага.

Узнал таки, гад!

— Узнал, - как подслушал Виталя. И дальше, без перехода, - Исчезни из города.

Желательно прямо сейчас и желательно недели на три - четыре.

— Это обязательно?

— Тебе разборки нужны?

— Нет.

— Мне тоже - нет. А вас, девушка, порошу, завтра - ко мне в кабинет с заявлением. Договорились?

— Да. Конечно… Я приду. Но…

— Завтра!

— А, собственно, из-за чего такие сложности? - несколько более нахально чем стоило, поинтересовался Вадим.

— Сашок, останови, - скомандовал бывший одноклассник. Машина послушно спланировала к темной обочине. - Выходи.

На воздухе Виталя всей тушей надвинулся на Вадима:

— Страх потерял? - угрожающе прогудел гражданин подподковник. - Скажи спасибо, что я тебя в автозак вместе с Кучей не засунул!

— Спасибо, - клюнул носом Ангарский.

— У него справка из дурдома. Понимаешь?

— Нет.

— Справка! Он санкциям не подлежит.

Виталя выглядел не на шутку разъяренным. Должно быть, с самого начала клекотал душой, а пар выпустить пришлось на Вадима: с одной стороны - участник, как бы не зачинщик, происшествия; с другой - в детстве золотом рядом на горшках сидели. А такое помнится и не дает разложить на асфальте и приласкать сапогом под ребра.

Но Вадим в положение бывшего согоршочника входить не стал, не случилось ему такого хотения, отступил от опасного собеседника на шаг и свысока в прямом и переносном смысле поинтересовался:

— Теперь вы его помоете, покормите, вшей выведете и мирно отпустите обратно на помойку, или в дурку таки сдадите?

— То-то и оно, что в дуруку не берут. Гребаное финансирование не позволяет.

Выпустим. Понял?

— Не понял.

— Мне сейчас придется эту падаль тащить в больницу, синяки зеленкой мазать, потом три короба отписок сочинять. Потом к заму по связям с общественностью на брюхе ползти и жопу ему лизать, чтобы материал подал в нужном свете. - Виталя даже слегка задыхался от гнева. - Ты Серегу Воробья помнишь? Вот ему и надо спасибо сказать. Он у нас теперь прогрессивный журналист, золотое перо центральной городской газеты. Он не так давно разразился статейкой, которая неожиданно поимела успех в столичных сферах: отобразил тяжкую жизнь местных бомжей. Как их тут обижают, да какие люди под рваниной пропадают. По горячим следам начали строить ночлежку. Тут то и стало ясно, кто музыку заказывал. Ты представляешь, сколько денег на ту ночлежку ушло? Отель пятизвездочный дешевле обойдется. А ты представляешь, сколь я дерьма через ту писанину хлебнул?

Виталя согнутым пальцем постучал Вадиму в грудь как в дверь.

— Слышу, слышу, - смягчился Ангарский. У подполковника, оказывается, были свои рифы и мели на этой реке. И широкий погон не всегда мог защитить от оверкиля.

— Я Серегу просил, не делай этого, но ты своего дружка лучше меня знаешь.

— Он мне никогда другом не был, - чистосердечно открестился Вадим. - В одной компании тусовались, и только.

Серега Воробьев с удовольствием занимался общественной работой, с удовольствием же с той работы стриг кое-какие купоны, пописывал, постукивал.

Достучался до областной газеты, там и осел. Но Вадиму бы никогда не пришло в голову, хвастаться этим знакомством. От Сереги всегда разило. Какой-никакой интеллект, наглость, бесподобный нюх на коньюнктуру и цинизм в одном флаконе - невыразимый аромат.

А Виталя, выпустив пар, остыл. Тряски за грудки, во всяком случае, не последовало.

— Пошли в машину.

Женщина сверкнула на них испуганными глазами.

— Вас как зовут, простите, забыл? - поинтересовался подполковник.

— Семенова Наталья Викторовна.

— Наталья Викторовна, где вы живете?

— На Гусарова.

— Поворачивай, Сашок.

Маршрут Вадима более чем устраивал. В самом конце названной улицы, за сотыми номерами гнездился автовокзал.

— Я тоже там выйду, - мирно предложил он разгоряченному начальнику. Тот только хмыкнул. За всю дальнейшую дорогу не было сказано больше ни слова.

Наталья Викторовна жила как раз за теми сотыми, в высотке, окнами на суетную и шумную автовокзальную площадь. Истребовав, явиться завтра поутру, Виталя отбыл. Вадим собирался молчком отчалить, но что-то тронуло. Она не спешила к освещенному подъезду, не торопилась в спасительное и надежное тепло дома. Она так и топталась на месте. Тонкое платье под ветром облепило фигурку. Пальто она не надела. Вадима тронула ее беззащитность.

— Вас проводить?

— Если можно. Здесь перекопано, - заторопилась она с объяснениями. - Надо обойти по темноте. И в подъезде…