Бархатная клятва - [20]

— Зачем ты говоришь о том, что я влюбился в другую? Я ничего подобного не утверждал. — Раздражение в его голосе только росло. — Я согласился жениться только потому, что сделка была очень выгодной. Я получаю земли и титул, как ты первая успела заметить.

— Но когда ты увидел ее… — торопливо произнесла Элис.

— Я мужчина, а она красива. Естественно, я был доволен.

Джудит хотелось уйти. С того мгновения, когда она увидела мужа рядом с блондинкой, ее не покидало желание уйти отсюда, но ее тело, казалось, превратилось в камень, она не могла пошевелиться. Каждое слово Гевина подобно острому ножу вонзалось в ее сердце. Он умолял эту женщину выйти за него замуж, а потом женился на Джудит из-за ее богатства. Запасной вариант! Какой же она была дурой! Она вообразила, будто их робкие ласки — это признак зарождающейся любви. А все оказалось совершенно иначе.

— Значит, ты не любишь ее? — настаивала Элис.

— Как я могу ее любить? Я провел с ней всего несколько часов.

— Но ты мог бы полюбить ее, — ровным голосом сказала Элис и отвернулась. Когда она вновь обратила к нему лицо, в ее глазах стояли слезы — огромные, очаровательные, сверкающие слезы. — Ты можешь утверждать, что никогда не полюбишь ее? — Гевин молчал. Элис тихонько вздохнула и улыбнулась сквозь слезы. — Я надеялась, что нам удастся увидеться здесь. Поэтому захватила с собой немного вина.

— Я должен возвращаться.

— Это не займет много времени, — ласково проворковала Элис и потянула Гевина к скамейке у стены.

Джудит словно завороженная наблюдала за Элис. Перед ней была великая актриса. Как же мастерски она умела вызывать слезы, ткнув ногтем в уголок глаза. Джудит все видела. Речь Элис была преисполнена трагизма. Джудит следила, как она осторожно устраивается на скамье, стараясь не помять свое платье из тафты, разливает вино в два больших кубка. Четкими, продуманными движениями она медленно сняла с пальца кольцо с крупным камнем, открыла его и высыпала в вино белый порошок.

Она успела отпить несколько глотков, когда Гевин выбил кубок из ее рук.

— Что ты делаешь? — закричал он.

Элис в изнеможении откинулась на стену.

— Я хочу покончить счеты с жизнью, любимый. Я могу вынести все испытания. Я могу смириться с тем, что выхожу за другого, а ты женишься на другой, но для этого я должна знать, что ты любишь меня. Без этою мне не жить. — Ее веки медленно опустились, а на лице отразилось такое спокойствие, как будто она уже превратилась в ангела Божьего.

— Элис, — произнес Гевин и обнял ее, — ты не должна этого делать.

— Мой дорогой Гевин, ты не понимаешь, что любовь значит для женщины. Без нее я мертва. Зачем продлевать агонию?

— Как ты можешь говорить, что я не люблю тебя?

— Ты действительно любишь меня, Гевин? Меня и только меня?

— Конечно. — Он наклонился и поцеловал ее в губы.

В свете заходящего солнца искусственный румянец Элис стал глубже. Ее темные ресницы отбрасывали на щеки таинственные тени.

— Поклянись! — твердо сказала она. — Ты должен поклясться, что будешь любить только меня и никого больше.

— Клянусь, — произнес Гевин. Элис быстро поднялась.

— Я должна вернуться до того, как меня начнут искать. — Похоже, она полностью пришла в себя. — Ты не забудешь меня? Даже сегодня ночью? — прошептала она, приблизившись к его губам и засунув руки под кафтан. Она не стала дожидаться ответа, а выскользнула из его объятий и убежала.

Звук хлопнувшей калитки заставил Гевина повернуться. За его спиной стояла Джудит, ее глаза и платье горели огнем в лучах солнца.

— Великолепный спектакль, — заметила она. — Я давно не видела такого захватывающего представления. Этой женщине надо попытать себя на театральных подмостках Лондона. Я слышала, что им не хватает хороших фигляров.

Гевин, с перекошенным от бешенства лицом, бросился к Джудит.

— Ах ты, змея! Кто тебе дал право шпионить за мной!

— Шпионить? — отрезала Джудит. — Я вышла подышать свежим воздухом, — она раздельно произносила каждое слово, — после того как мой муж бросил меня. И здесь, в саду, я стала свидетелем того, как этот самый муж кувыркается у ног какой-то женщины с бесцветным лицом, которая запросто обводит его вокруг пальца.

Гевин ударил ее по щеке. Час назад он готов был поклясться, что никакая сила не заставит его сделать больно женщине.

Джудит упала. Казалось, ее взвившиеся юбки и разметавшиеся волосы превратились в костер. Гевин тут же пришел в себя. Ему стало противно от того, что он сделал. Он опустился на колено, чтобы помочь ей подняться.

Она отшатнулась, в ее глазах зажглась ненависть. Ее голос звучал тихо и ровно, он едва расслышал его:

— Ты говоришь, что не хотел жениться на мне, что ты сделал это ради моего приданого. Я тоже не хотела выходить за тебя. Я отказывалась до тех пор, пока отец не сломал маме руку. Я не люблю его — но тебя я люблю еще меньше. Во всяком случае, он ведет себя честно. Он не стоял перед священником и перед сотнями свидетелей не клялся в любви до гроба, чтобы час спустя заверять в своей любви другую. Ты не мужчина, Гевин Монтгомери. Ты хуже змея из Райских садов, и я проклинаю день, когда соединила свою жизнь с твоей. Ты дал этой женщине клятву, а сейчас клятву дам я. Пусть Господь будет моим свидетелем: ты еще вспомнишь об этом дне. Ты получишь то, за чем охотился, но я никогда по собственной воле не отдам себя тебе.