Барабаны Перна - [56]

Весь следующий день Пьемур провел там же — отдыхал, отмачивал в теплой морской воде свои синяки и ссадины, стирал рваную, грязную одежонку. Несколько раз ему приходилось укрываться в спасительной лесной чаще — над головой пролетали то файры, то драконы. Он понял, что все еще находится слишком близко от Вейра и пора двигаться дальше. Но сначала нужно перекусить — нарвать красных и оранжевых плодов, которые здесь растут в изобилии. Он подобрал две половинки высохшей кожуры: одну для воды, другую, чтобы нести яйцо.

Когда Пьемур увидел, что файры и драконы пролетели обратно, он откопал яйцо и, обложив его горячим песком, направился на запад, подальше от Вейра.

После, вспоминая свои странствия, он не мог понять, почему ему тогда казалось, что Вейр и Южный холд таят для него опасность. Просто он нутром чуял: нужно держаться от них подальше, во всяком случае до тех пор, пока не наступит рождение и он не запечатлеет своего файра. В этом не было никакой логики, но, пережив рискованное приключение и побывав в роли преследуемого, Пьемур решительно предпочитал безопасность и одиночество.

Взошла вторая луна, круглая и яркая, и осветила ему путь: вдоль берега, вверх по скалистому откосу, вниз по крутым песчаным склонам. Паренек шел все вперед время от времени останавливаясь, чтобы сорвать спелый плод и, перекусив, ненадолго вздремнуть. Но каждый раз неотступная тревога поднимала его и гнала дальше.

Вот появилась и вторая луна, и, хотя сразу стало светлее, она в сочетании со своей подругой отбросила такие причудливые, обманчивые тени, что Пьемуру приходилось не раз обходить стороной небольшие препятствия, которые из-за странностей освещения казались ему огромными. Он знал, что при свете двух лун путника подстерегают неожиданные сюрпризы, но упорно стремился вперед, пока обе луны не зашли и тьма не заставила его искать ночлег под густым пологом деревьев, где он будет в полной безопасности, даже если проспит рассвет.

Проснулся он оттого, что по ногам проползла змея, задев выглядывающее сквозь прорехи голое тело. Пьемур судорожно бросился к зарытому яйцу: он знал, что змеи большие их любительницы. Его драгоценность оказалась целехонька, но песок уже успел остыть — пришлось двигаться дальше. Перебравшись в залитую утренним солнцем бухточку, мальчуган выкопал ямку и зарыл яйцо, а сверху водрузил перевернутую половинку кожуры и вдобавок выложил вокруг кольцо из гальки. После чего отправился в лес на поиски воды и пропитания. Рацион из одних свежих фруктов начинал сказываться на его желудке, и неприятные ощущения в животе довольно скоро подсказали, что пора позаботиться о какой-нибудь другой пище. Он помнил рассказы Менолли о том, как она рыбачила в бухте у Драконьих камней, но у него не было с собой лески. Вдруг он заметил толстые лианы, обвивающие стволы деревьев, и по-новому взглянул на торчащие из коры шипы. Пустив в ход нож и смекалку, он скоро стал обладателем вполне приличной удочки. За неимением лучшего, в качестве наживки пришлось использовать ломтик оранжевого плода.

Западная оконечность мыса изгибалась длинным скалистым рогом, и Пьемур пробрался на самое его острие. Забросив шип с наживкой в пенящуюся воду, он устроился поудобнее и стал ждать.

Прошло немало времени, пока ему удалось вытащить рыбу — не один раз он терпел неудачу, когда добыча уходила, сорвав наживку. Наконец, выудив крупную желтохвостку, мальчуган воспрянул духом и принялся мечтать о жареной рыбе. Но, поднявшись, чтобы размять ноги, он убедился в своем легкомыслии: прилив превратил оконечность мыса в островок. Пьемур с тревогой осознал и вторую ошибку — то место, где он зарыл яйцо, скоро окажется под водой! К тому времени, когда он полувплавь, полувброд добрался до берега, его желтохвостка имела изрядно потрепанный вид. Барахтаясь в соленой воде, мальчик обнаружил еще одно свое упущение: лицо, в особенности нос и уши, отчаянно обгорели на солнце, как и участки кожи, выглядывающие из дыр в одежде. Первым делом он извлек яйцо и поместил его в кожуру, старательно засыпав горячим песком. Потом поспешил в соседнюю бухту, где выбрал местечко значительно выше полосы прилива.

Ему пришлось немало потрудиться, прежде чем он нашел камни, способные высечь искру и воспламенить костерок из сухой травы и веточек. Когда огонь разгорелся, он насадил желтохвостку на прутик и поместил над костром, едва сдерживаясь, чтобы не съесть ее полусырой. Никогда еще обычная рыба не казалась ему такой восхитительно вкусной! С тоской взглянув на море, он возмущенно выругался — рыба так и выпрыгивала из воды, как будто желая подразнить его. Тогда он вспомнил, что Менолли говорила: самое лучшее время для рыбалки — на восходе и закате, а также после сильного ливня. Не удивительно, что в середине дня улов оказался таким скромным.

Обгоревшие на солнце места жгло, как огнем, и Пьемур забрался поглубже в окаймлявший бухту лес, чтобы поискать воды и фруктов. Там он набрел на знакомые, но необычайно рослые кусты съедобных клубней. Для пробы он выдернул несколько стеблей и с отвращением отбросил: земля кишела серыми червячками. Но они быстро попрятались в рыхлую почву, обнажив огромные белые клубни. Пьемур подозрительно взял один и, повертев в руках, осмотрел со всех сторон. Выглядел он вполне обычно, разве что гораздо крупнее тех клубней, которые ему доводилось видеть. Мальчик так проголодался, что без особых колебаний решил его съесть.