Бар эскадрильи - [29]

С 1911 по 1914 год он служил в одном из гарнизонов в восточной Франции, ампутированной и нетерпеливой, где, будучи еще очень юным, он научился скрытому внутреннему патриотизму, который должен был двигать им всю жизнь, одновременно осваиваясь с суровыми и основательными условиями солдатской жизни. Мобилизация в августе 1914 года застала его в униформе, и он был брошен в самое пекло войны, не получив даже возможности побывать дома, чтобы обнять близких.

Шарлеруа, Изер, Дарданеллы, Верден: его полк участвовал во многих самых жестоких боях 1914–1918 годов. Франсуа Форнеро, дважды раненный, закончил войну, что называется, «со славой». В августе 1914 года он начал ее солдатом второго класса, а в 1919 году, в оккупационном корпусе в Майнце, он был уже лейтенантом и кавалером ордена Почетного легиона. Трудно сказать, что повлияло на его решение, но после восьми лет, проведенных в армии, он, как это ни странно, — предпочел в 1919 году остаться на службе, вместо того, чтобы обрести свободу и уволиться. Маленький лесоруб, который встал под знамена своего корпуса в Безансоне осенью 1911 года, стал, благодаря войне, новым человеком. Подобные социальные метаморфозы происходили тогда гораздо чаще, чем можно предполагать.

Дальнейшая карьера Франсуа Форнеро, несмотря на добровольное участие в экспедициях в Марокко и Сирию, оказалась довольно посредственной. Позабыв о былом воинском братстве, ему давали понять, что он не принадлежит к той касте, из которой вырастают высшие офицеры. В 1933-м, будучи все еще капитаном, причем изрядно разочарованным, он стал принимать активное участие в деятельности «Огненных Крестов» полковника де Лa Рока. Это навлекло на него упреки в том, что для кадрового офицера он ведет себя недостаточно сдержанно. И, безусловно, у него было бы немало неприятностей, если бы в ночь с 6-го на 7-е февраля 1934 года он не был убит, в гражданском платье, на площади Конкорд во время операции, осуществленной республиканской гвардией. Эта неуместная смерть офицера, который не должен был бы принимать участия в демонстрации тем вечером, была замята. Она не фигурирует ни в одной хронике того времени.

Маленькому Жозефу-Франсуа, которого уже тогда звали «Жосом», было в ту пору тринадцать лет. Он был одним из двух детей, родившихся у капитана от Адели Рюм, дочери помощника нотариуса в Аркашоне, которую он взял в жены молоденькой девушкой в 1920-м году. Адель Форнеро, в соответствии со сценарием, повторяющимся из поколения в поколение, оказалась одна с двумя детьми на руках, с пенсией вдовы офицера и маленькой квартиркой в Версале на улице Муши. Там она прожила до ноября 1939-го года, когда решила переехать, чтобы поселиться в Париже, хотя другие семьи старались в ту пору скорее покинуть столицу из страха перед бомбежками.

Надо себе представить, какими были для подростка эти годы с 1934-го по 1941-й, то есть в промежутке между тринадцатью и двадцатью годами. То была юность, удушаемая благопристойной нищетой, вдохновляемая высокими принципами, наполненная восторженными воспоминаниями о капитане и переживаниями г-жи Форнеро: шесть или семь серых лет, прожитых вместе с пребывающей в вечном трауре матерью и болезненной младшей сестрой. В 1941-м и 1942-м годах Жос, обуреваемый мыслями о трагических событиях и чувствуя постоянную угрозу быть отправленным в Германию на принудительные работы, продолжал без особой уверенности свои нерегулярные занятия литературой и историей в Сорбонне. Болезнь освободила его и от этой угрозы, и от тоскливых мыслей. В то время, как хрупкая Жакотт, воспитанная в Доме Почетного Легиона Сен-Дени, превратилась в красивую, пышущую здоровьем девушку, Жос, заболевший туберкулезом, был срочно отправлен в университетский туберкулезный санаторий в Сен-Жени-д'Арв, где ему суждено было провести два года.

Очень важные во многих отношениях годы. Они помогли Жосу Форнеро избежать непосредственного соприкосновения с жестокостью того времени — привилегия, которую он позже расценил как пятно на своей биографии, — а также углубить свою культуру и придать еще разрозненным тенденциям конкретное направление. На Рождество 1944-го года он уже сформировавшимся мужчиной вернулся в Париж. И попал прямо в пекло семейной драмы. Его сестра Жакотт, которой в ту пору исполнилось девятнадцать лет, познакомилась в конце 1943-го года с немецким младшим лейтенантом, другом и протеже знаменитого Герхарда Хеллера, и двое молодых людей полюбили друг друга.

Страсть из разряда самых благородных, которую они даже не думали скрывать, однако вызывавшая неприязнь и нетерпимость у окружения и, разумеется, у вдовы капитана.

О том эпизоде, по поводу которого Жос Форнеро всегда отказывался говорить, известно немногое. Безусловно, он страдал. Его сестра распрощалась с Конрадом Крамером в середине августа 1944-го года. Молодые люди поклялись друг другу встретиться вновь, как только это станет возможным. Выданная бойцам Сопротивления анонимным письмом, проклятая, преследуемая, Жакотт нашла убежище в семье бывшей подруги по пансиону, чей отец был в 1940-м году чиновником в Виши.