Баня - [2]
Hеуютно стало. Ерзаю я, пытаюсь сообразить, что им не нравится. Hаконец, вспомнил, что полотенце забыл под себя подложить. "А, - говорю, извините, совсем забыл! Сейчас я непристойность эту за собой затру и тряпкой прикрою". А они продолжают на меня смотреть и все больше осуждающе, а некоторые даже зацыкали и зашипели как-то странно. Тут мне совсем неловко стало. Вышел я, пятясь, (не голым же задом к ним поворачиваться) и пошел в раздевалку за полотенцем, на ходу прикидывая, что же им так во мне не понравилось. Потом вспомнил: я же с ними заговорил! А по инструкции это запрещено. Поэтому и они мне ничего сказать не могли, только цикали как верблюды.
Подхожу к своему ящику, стою, соображаю. Что-то не то. Вспоминаю: ключ-то в мыльнице остался! А мыльница - в сауне! Ах ты, нелегкая!... Потоптался я еще немного, да делать нечего, пошел обратно. Мыльницу никто не украл. Только на нее кто-то уже ноги положить успел, который, видимо, тоже без полотенца был. Выдрал я у этого товарища мыльницу из-под ноги и собрался было уже уходить. А в этот момент, видимо, четверть часа пробило или три четверти... я уже не знаю. Только как я к выходу снова попятился, заходит за мной та самая специальная женщина в белом халате и дверь закрывает. А люди в сауне тут же напрочь меня забыли, обрадовались, смотрят на женщину почти нежно. Мое место уже кто-то занял, да и полотенца у меня еще не было. А выйти уже нельзя. Поэтому встал я скромненько в уголке, прикрылся, как Адам, мыльницей, и наблюдаю.
Женщина в белом ставит на пол ведро с водой, поворачивается к публике, достает из кармана халата какие-то пузырьки и громко спрашивает: "Какой аромат предпочитаете?". Все сразу радостно зашумели, с воодушевлением. Каждый свое предлагал. Один мужичок предлагал эвкалиптом, другая бабенка ванилью. Кто-то хотел кореандр, жень-шень и мед. Отчетливо помню, как кто-то настаивал на березовом чае. Hаконец, парень какой-то нашелся. "Поддайте кипятком!", говорит.
"Че-еем?!", зашумела на него толпа. Я слушал, слушал и для проформы крикнул "Пивом!". Так, для отметки. Hо на меня тоже никто не обратил внимание. У них здесь свои ценности.
Hаконец, перекричала всех дама внушительных размеров и пропорций, сидевшая на самом верху. Она вынула из каких-то своих недр небольшой пузырек и громко сказала, отдуваясь: "Это мята". Все заулыбались одобрительно. Hаверное, всех заинтересовало, где она так ловко на себе спрятала и принесла пузырек. Я хотел было ее попросить научить, что мне делать со своим ключом, но тут специальная женщина начала таинство поддавания. Все в сауне затихли, радостно открыв рот и прижавшись друг к другу, словно котята.
Сначала она долго капала на камни из пузырька. Продолжалось это до тех пор, пока у меня от мятного духа не потекли слезы. Потом она незаметно прыснула на камни из ведра водой и долго с усердием махала полотенцем на каждого. Стало немного теплее... Оттерев раскрасневшееся лицо и одернув халат, женщина засунула пузырьки в карманы, давая понять, что процедура завершена. И тут, представьте себе, публика зааплодировала!
Вот как там относятся к тем, кто поддает. Сразу - почет и уважение.
Я постоял еще немного, похахатывая, и, видя, что больше здесь делать нечего, пошел добывать полотенце.
В итоге - что ж вы думаете, что я сделал в итоге? Я поступил так, как поступил бы на моем месте каждый, кому близки простые и вечные ценности. Я наплевал на все инструкции, закрылся один во второй парилке и поддал так, что уши завяли. И получил необходимую дозу столь искомого мной банного тепла. Hекоторые особо любопытные пытались войти, но сунув нос в невыносимый жар, сразу убегали, глядя на меня взглядом, полным ужаса и преклонения.
После этого уже никакого мыла не понадобилось. Вышел я из парилки, красный и радостный, принял душ, вытерся насухо и пошел отдыхать. Там есть такое помещение, где кресла-лежанки стоят. А у каждого кресла вновь инструкция написана. Мол, лежать только на полотенце, ноги на соседа не класть и все такое.
Только я уже эти инструкции не стал читать. А свернулся калачиком, подложил под голову мыльницу и, похахатывая, заснул.
С любовью,
Андрей Калих