Банды Нью-Йорка - [47]

Мэр Опдайк опубликовал в утренних газетах в четверг воодушевляющее обращение к гражданам, где призывал их вернуться к своей повседневной деятельности, и некоторые линии трамваев и омнибусов возобновили работу. Было официально объявлено (а впоследствии опровергнуто), что призыв в Нью-Йорке отменяется и проводиться более не будет, а коллегия городского управления провела специальное заседание и ассигновала 2 500 000 долларов на выплату выкупа за всех бедняков, которые попали под призыв, но не хотели идти на войну. Однако, несмотря на эти меры, бои продолжались весь день. Самое серьезное столкновение произошло на Второй авеню, между Двадцать девятой и Тридцать первой улицами. Толпа одержала верх над несколькими небольшими подразделениями полиции и армии, загнав около 25 солдат в литейную Джексона, взяв ее в осаду. Генерал Браун послал на выручку капитана Путнама с батареей полевых орудий, 50 полицейскими и ротой пехоты. Когда толпа бросилась в атаку, капитан Путнам дал залпий, убив 11 человек и ранив гораздо больше. Тогда мятежники бросились в дома по обе стороны улицы, но солдаты и полиция бросились следом и с помощью мушкетов и дубинок выгнали их на улицу, где те вновь попали под орудийный огонь. Бунтовщики бежали, а войска отправились на помощь своим товарищам, осажденным в литейной.

Это был последний крупный бой, хотя всю ночь с четверга на пятницу и утро пятницы продолжались небольшие местные стычки. Очередное воззвание мэра в пятницу гласило, что массовые объединения мятежников разогнаны и в городе достаточно военных, чтобы подавить любые беспорядки, вне зависимости от их масштаба. В 11 часов утра в пятницу перед резиденцией архиепископа Хьюджеса на углу Мэдисон-авеню и Тридцать шестой улицы собралась толпа численностью примерно в 3 тысячи человек, и прелат обратился к ним с балкона, сидя в кресле (его так сильно мучал ревматизм, что он не мог подняться). Он воззвал к их религиозной гордости и призвал прекратить мятеж:

– Каждый имеет право защищать свой дом или лачугу в случае угрозы для жизни. Но только в этом случае! Нельзя понимать его как право нападать на окружающих. Вы хотите знать мое мнение? Что ж, мне было больно слышать, как вас именуют бандитами, мятежниками. Неужели вы думали, что при этих словах сердце мое не болело? Разве вы не можете остановиться и вернуться под сень законов, которые никогда не ущемляли ваших прав как ирландцев и католиков? Вы уже достаточно пострадали. Ни одно правительство не спасется, если не будет заботиться о своих гражданах. Военные будут тщетно тратить на вас свои силы. Невинных убьют, виновные не пострадают. Не лучше ли мирно отступиться?

На митинге присутствовало много солдат и полицейских, но они не трогали слушателей архиепископа, и те тихо разошлись сразу же по окончании речи. «В целом толпа была настроена мирно, – писал Хедли в своих «Очерках о великих мятежах Нью-Йорка», – и состояла она по большей части, если не полностью, явно из тех, кто в самом мятеже участия не принимал. Не было видно ни одной головы в крови или лица в шрамах, которых было в городе в это время предостаточно. Обращение было хорошим, но слишком запоздалым, чтобы принести какую-то пользу. Два дня назад оно могло бы спасти жизни и не допустить разрушений, но теперь же оно напоминало обстрел уже сдавшейся крепости – пустую трату боеприпасов».

В пятницу утром генерала Брауна сменил генерал Е.Р.С. Кэнби, а в субботу генерал Джон Дикс принял командование Восточным управлением от генерала Вула. По приказу генерала Дикса патрулирование города выполнялось военными, а полиция тем временем посвятила несколько дней исключительно поискам и возврату разграбленного. По притонам и кабакам Пяти Точек, Бауэри и трущобных районов по берегам Гудзона и Ист-Ривер отправились большие отряды, иногда – в сопровождении военных. На чердаках и в подвалах они находили краденое всех видов – от бочек с сахаром и роскошных мехов до табака и корма для птиц. «Стулья из палисандра и красного дерева с парчовой обивкой, кленовые столы и этажерки, дорогие картины и сотни тонких и дорогих, ручной работы вышивок находят каждый день в бедных лачугах, – писала в те дни одна нью-йоркская газета. – Каждый, у кого обнаруживают эти предметы, утверждает, что ничего не знает, просто нашел на улице и подобрал, чтобы не сожгли. Обыску подвергнется весь город, и ожидается, что большая часть похищенного из разграбленных мятежниками домов будет возвращена владельцам».

Людские потери, понесенные за четыре дня боев, точно не подсчитывались, но явно были не ниже, чем потери в самых значительных битвах революции и Гражданской войны. По некоторым данным, насчитывалось 2 тысячи погибших и около 8 тысяч раненых; подавляющее большинство этих потерь понесли мятежники. Практически все полицейские получили ранения, однако погибло только трое. Потери среди солдат Военное управление не раскрыло, но, как минимум, 50 человек из них погибли и около 3 тысяч были ранены. Мятежники повесили 18 негров, и еще 70 пропали без вести. О пятерых было известно, что они утонули, будучи загнанными в Гудзон и Ист-Ривер. У мятежников конфисковали 11 тысяч единиц оружия, среди нескольких тысяч дубинок и другого вооружения были в том числе мушкеты и пистолеты. Материальный ущерб исчислялся примерно в 5 миллионов долларов, а ущерб для бизнеса от прекращения торговли и бегства тысяч горожан, многие из которых несколько месяцев не возвращались в город, подсчитать было невозможно. Сгорело более сотни домов, в том числе протестантская миссия, приют для цветных детей, три полицейских участка, арсенал, три призывных пункта и множество жилых домов, заводов и магазинов. Еще около 200 зданий подверглись грабежу и разгрому.