Бандиты времен социализма (Хроника российской преступности 1917-1991 гг.) - [26]

К этому делу было приковано самое пристальное внимание со стороны руководства союзного КГБ, с каждым из арестованных лично повидался председатель КГБ СССР Александр Шелепин.

Огромный резонанс в обществе вызвал и суд над валютчиками, который состоялся в июне 1961 года в здании Мосгорсуда, что на Каланчевке. "Комсомольская правда" и «Известия» напечатали на своих страницах обличительные статьи с убийственными названиями: «Стервятники», "Стервятники держат ответ". Эпитеты типа "мерзостное отвратительное впечатление", "мерзкие подонки" и т. д. обильно усыпали эти статьи. Тот же И. Фильштинский по этому поводу вспоминал: "Появление в газетах фельетонов о Яне было для меня полной неожиданностью. В них Ян рисовался как некая «демоническая» личность, крупный валютчик и спекулянт и даже неотразимый Дон Жуан, совратитель многих женщин, вроде Синей Бороды. Все это как-то сильно не вязалось с его обликом. Ходили слухи, что он стал жертвой какой-то интриги в борьбе различных отделов специальных служб, работники одного из которых, занимавшиеся расследованием крупных валютных спекуляций, пытались сделать карьеру на этом деле и умышленно раздували его масштабы. Так это или не так, не знаю, но Ян, несомненно, оказался жертвой какой-то закулисной игры".

Однако, несмотря на всю истерию, поднятую газетами вокруг этого дела, подсудимые держали себя в зале суда довольно раскованно, не чувствуя за собой слишком большой вины. Они пока не догадывались, какую директиву относительно их судьбы в скором времени спустят сверху кремлевские руководители. А пока Ян Рокотов вел себя вполне разумно, не отрицая в целом своей вины, но и не паникуя, уповая в душе на то, что суд будет к нему снисходителен и учтет его пятилетнюю отсидку в сталинских лагерях. Владислав Файбишенко вообще ничего страшного в этом процессе для себя не усматривал, молодость брала свое, и он на протяжении всего заседания вел себя вызывающе, дерзил прокурору и оскорблял свидетелей. Все подсудимые прекрасно знали: в период совершения ими преступления действовал закон, по которому им полагалось всего три года лишения свободы с конфискацией имущества. И даже появление 5 мая 1961 года Указа Президиума Верховного Совета СССР о борьбе с расхитителями социалистической собственности и нарушителями правил о валютных операциях, по которому им могли «влепить» 15 лет тюрьмы, не насторожило их настолько, чтобы они испугались. И лишь когда суд приговорил их к этим 15 годам, подсудимые наконец осознали, кем они должны были стать для разъяренной в тот момент системы. Но даже тогда им, устрашенным объявленным приговором, не могло прийти в голову, что это еще не последний ужас в их такой короткой жизни.

Со 2 по 5 июня 1961 года Н. Хрущев находился в Вене, где встречался с президентом США Дж. Кеннеди. И вот во время одного из разговоров с журналистами Хрущев принялся гневно обличать господ капиталистов, тыча им в нос убийственные, на его взгляд, факты возмутительных порядков, царящих на Западе. В ответ он услышал, что, оказывается, коммунистическая Москва отнюдь не лучше капиталистического Западного Берлина и, к примеру, черный валютный рынок Москвы чуть ли не Мекка спекуляции в Европе. Хрущев был явно ошарашен такой информацией. По приезде в Москву он вызвал к себе Председателя КГБ Александра Шелепина и поинтересовался, правду ли ему сказали капиталисты. Шелепин в ответ развел руками и доложил: органы КГБ делают все от них зависящее, чтобы прикрыть это грязное гнездо спекуляции в Москве. "Вот на днях будут судить большую группу валютчиков", — сообщил Шелепин Хрущеву в свое оправдание. И с этого момента Хрущев стал лично следить за развитием событий в Мосгорсуде. Когда же узнал, что валютчикам дали всего лишь по 15 лет, он несказанно возмутился и сам взялся за восстановление справедливости. Тут же председатель Мосгорсуда Л. Громков был снят со своей должности. А 6 июля в свет вышел еще один Указ Президиума Верховного Совета СССР по данной категории преступлений, по которому к подсудимым могла применяться высшая мера наказания — расстрел. Прошло еще немного времени, и 21 июля того же года газета «Правда» сообщила: "Генеральным прокурором СССР был внесен в Верховный суд РСФСР кассационный протест на мягкость приговора Московского городского суда по делу Рокотова и др. Учитывая, что Рокотов и Файбишенко совершили тяжелое уголовное преступление, Верховный суд РСФСР на основании части второй статьи 15-1 Закона о государственных преступлениях приговорил Рокотова и Файбишенко к смертной казни — расстрелу с конфискацией всех изъятых ценностей и имущества".

Через несколько дней после этого в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы приговор был приведен в исполнение.

Это беспрецедентное в советской уголовной практике дело послужило сигналом к новой волне, теперь уже не сталинского, а хрущевского террора в стране. Уголовные дела на расхитителей социалистической собственности пеклись тогда как блины, людей расстреливали не десятками, а сотнями.

На текстильной фабрике № 11 в Перове в Москве была разоблачена органами КГБ преступная группа из 25 человек во главе с Борисом Ройфманом, которая занималась выпуском левой продукции. Ройфман отличился тем, что одним из первых в стране стал использовать сеть лечебных учреждений, называемых психоневрологическими диспансерами, в целях выпуска товаров массового потребления. Данные лечебные учреждения получали от местных исполнительных органов власти определенные денежные суммы на организацию в своих отделах трудотерапии. На эти деньги приобреталось оборудование, которое потом в основном не использовалось и ржавело на складах. Вот тогда-то на горизонте и объявился Ройфман, который предложил руководителям диспансеров наладить в их мастерских выпуск нужного людям трикотажа. Медики с удовольствием согласились запустить свое оборудование и использовать в работе своих больных, тем более что они обходились им задешево.