Бандитская Одесса. Бандиты времен стагнации - [57]

Через полчаса светской беседы отставной лейтенант приступил к делу. Он властно привлек Веру к себе и потащил на софу…

Щелкнул замок, и в дверях появился Андрей. Увидев заплаканную одноклассницу с разорванной на груди кофточкой, он попытался было урезонить «отчима», но в ответ услышал площадную брань. Раздосадованный вмешательством «пасынка» лейтенант схватил с обеденного стола чугунную сковородку и стукнул ею изо всех сил Андрея по голове. Мальчик рухнул на пол…

Три недели провел Андрей в больнице, его за все это время так никто и не навестил, хотя уже прошло десять дней, как мать вернулась из поездки домой.

Надежда пыталась помирить сына с любовником, но это ей не удавалось, издевательство над ребенком продолжалось, да и самой ей часто доставалось от пьяного Колосова.

«Мама, зачем этот забулдыга тебе?» — то и дело спрашивал у нее сын.

«Я не могу без него, Андрюша, — отвечала балерина на пенсии. — Он — моя последняя любовь…».

Нефедова, дабы прокормить семью, по-прежнему была вынуждена ездить «халтурить» по районам, Вадим в ее отсутствие по-прежнему продолжал пить и водить в квартиру грязных женщин — грязных уже в прямом смысле.

Замечания живущего с ним в одной комнате «пасынка» не могли, конечно, не нервировать и так теряющего вследствие пьянства мужскую силу Колосова. Наконец в один прекрасный вечер он не выдержал и, дав для надежности Андрею пустой бутылкой по голове, выбросил его из окна. Хотя этаж был всего третий, а асфальт на тротуаре — с проплешинами, дом был дореволюционной постройки, и кинетической энергии при приземлении тела оказалось достаточно, чтобы душа его владельца вознеслась в рай…

Дабы сожителя не посадили за убийство, Нефедова поддержала выдвинутую тем версию о смерти сына. Того, мол, избили до смерти у дома какие-то пьяные хулиганы. Следствие поддержало версию, и дело быстро закрыли.

Вадим обещал ей исправиться и даже несколько суток не пил, однако поминки Андрея на 9-й день вернули все на свои места, и «сороковины» прошли буднично — пили ежедневно, крепко и от души. К гражданскому (хоть и бывшему военному) мужу теперь присоединилась и «жена».

Преподавать по специальности бывшая балерина, естественно, уже не могла (лишь в кун-фу существует «школа пьяного»), пришлось Надежде заниматься попрошайничеством и ревизией «альтфатеров». Вырученные деньги шли на водку, пьяный «муж» требовал «свежатинки», и ей самой приходилось приводить для него окрестных бомжих. Семейные драки и скандалы в доме проходили непрерывно.

«Милым ругаться — только тешиться», и после одной из бурных ночей Надежда пошла на улицу, дабы любимый мог поправить утром здоровье.

Однако ни пустых бутылок, ни граждан с полными кошельками в тот злополучный день в окрестностях не оказалось, сил тащиться вдаль не было, и Нефедова вернулась домой.

Увидев ее с пустыми руками, супруг законно рассердился и занялся воспитанием нерадивой жены. Надежда к тому времени тоже научилась драться, но ногти и зубы на мужа уже не действовали, и она, увидев на столе кухонный нож, решила изменить святым принципам карате.

Острие ножа с засохшими на лезвии крошками пробило Колесову сердце, и он мгновенно испустил дух.

Надежда решила предать останки мужа по-христиански земле, захоронив их на могиле сына, однако все бренные останки тащить туда ей было не по силам, и она после мозгового штурма решила ограничиться лишь головой.

Тем же ржавым ножом она аккуратно, словно Аннушка Берлиозу, отрезала голову Колесова и бережно положила ее в голубой засаленный клетчатый мешок.

Прохожие на улице испуганно шарахались в стороны — грязная, с всклокоченными волосами и пятнами свежей крови на одежде, женщина волокла мешок, откуда капала алая жидкость…

Суд признал бывшую балерину Одесского оперного вменяемой и присудил ей 20 лет лагерей.

Глава XXXVIII Одесские «кидалы», или «операция «Ченч»

Эта история произошла в середине 80-х, когда доллар был по 3.50, а рубль еще не считался деревянным. Вся страна ударно трудилась на заводах, фабриках и стройках, ударными темпами приближаясь к победе мирового коммунизма. В один из летних вечеров одессит Лева вальяжно направлялся в сторону пляжа. Он был фарцовщиком — представителем малоуважаемой в официальных кругах, но весьма популярной в молодежной среде профессии — и зарабатывал неплохо. Вечерами пропадая в заведениях, где можно повстречать заграничных гостей, а днем работая в порту, Лева наладил свой специфический бизнес. Если кому-то, например, необходимо было срочно поменять, купить или продать валюту или, допустим, достать дефицитную импортную вещь, то обращались к нему, и он обычно без промедления решал подобные «вопросы».

Имея удостоверение, Лева без труда проникал на стоявшие в порту суда, где знакомился не только с экипажем, но и с иностранными туристами. Объясняясь с ними жестами и ключевыми словами, этот юный полиглот выуживал все, что было необходимо. Он даже составлял списки всего, что ему заказывали, и обеспечивал их вплоть до доставки товаров на дом. Так процветала контрабанда и фарцовка. Вместе с Левой работали несколько надежных друзей. На своих машинах они организовали передвижной валютный пункт, обменивая «зелень» на капусту, то есть доллары и марки на советские рубли.