Бандит с Черных Гор - [15]

Гатри был плечистый мужчина. Его квадратное лицо, исполосованное глубокими морщинами, красноречиво говорило о трудной жизни и слишком богатом опыте. Когда он улыбался, ему можно было дать лет пятьдесят. В обычном состоянии духа он выглядел на все шестьдесят. Он смотрел на Дюка без тени волнения; он настолько погрузился в свои заботы, что ничто другое и не могло его взволновать.

— Я знаю, — спокойно ответил Гатри. — Вас еще называют Дюк.

— Я хочу поговорить с вами о делах.

— У нас с вами нет никаких общих дел, разве не так?

— Гатри! — воскликнул Дюк, молча проглотив оскорбление, которое ясно читалось в резком ответе. — Прошлой ночью я был в кабинете шерифа. Я слышал все, что вы рассказали ему. Насколько я понял, сейчас вам просто необходим телохранитель. Или я ошибаюсь?

Гатри окинул его цепким взглядом.

— Мне нужно, чтобы кто-то убил это ничтожество, этого подлого бандита, который прячется в Черных горах, — произнес он, проявив некоторую заинтересованность. — Но телохранитель?.. Я об этом как-то не думал.

— Ну так подумайте теперь. Я ищу работу.

— Вы? Ищете работу?

— Я намерен начать новую жизнь, Гатри, — твердо произнес Дюк, — и я хочу работать. Но возиться с коровами у меня явно не получится, да и на рудниках из меня работника тоже не выйдет. Раньше я только играл и дрался. — Он грустно усмехнулся. — Играть я бросил. Теперь остается только драка. Гатри, может, вы все-таки сумеете хоть как-то использовать меня?

Ранчер отпустил Дюку такую улыбку, которой обычно отвечают на предложение открыть мелочную лавку в сорочьем гнезде.

— Когда меня нет дома, все дела на ранчо подстраховывают мои ковбои, — ответил Гатри и опять нехорошо улыбнулся.

— Вам они больше не понадобятся.

— Неужели вы хотите сказать, что отыщете этого человека, которого мы ловим несколько лет и который в это же время охотится за мной?

— Совершенно верно.

— Вы имели дело с собаками?

— Какой породы?

— Свора кобелей, с которыми обычно охотятся на волков и медведей, ну, еще с небольшой примесью крови полицейских ищеек.

— Ну, с этими я найду общий язык, — произнес Дюк, откровенно положившись на везение — кривая вывезет! — Сколько вы мне положите?

— Как обычному ковбою. И ни цента больше. — Гатри приподнял брови. — Сорок долларов и на всем готовом.

— Согласен, — поспешил Дюк, состроив неопределенную гримасу. — Согласен, если вы заплатите за три месяца вперед.

— ?

— Я тут приобрел коня в кредит и остался немного должен.

Ранчер засомневался. Поверить единственному в округе недавнему каторжнику и выплатить ему деньги за три месяца вперед было примерно то же самое, что обобрать самых добродушных и самых верных друзей, а Гатри не был способен на такой поступок. Но, поразмыслив некоторое время, он согласился.

— Когда вы сможете выйти на работу?

— Завтра утром, — сказал Дюк, вспомнив данное шерифу обещание быть сегодня вечером на балу. — Завтра рано утром.

Ранчер пожал плечами:

— Что ж, составим договор.

7. ГНЕВ И ДИКОЕ БЕШЕНСТВО

Половина трехмесячного аванса очутилась в кармане Тони Саматти, чему тот был несказанно рад. Вторая половина пошла на покупку подержанного седла и сбруи. И вечером того же дня Дюк оседлал Понедельника. Стоит ли напоминать, что он все-таки отправился на бал в «Уорнерс Спрингс», хотя его наличный капитал оставлял желать много лучшего.

Он свернул с Главной улицы. Не хотелось, чтобы жители Хвилер-Сити немедленно познакомились с достоинствами его сивого. Мало ли, вдруг колесо Фортуны сделает лишний оборот и ему придется удариться в бега, — вот тогда они и узнают, что за коня он приобрел!

Дюк почувствовал, как у него растут крылья. Он стал хозяином скорости, а это делало его свободным. В войне против общества, начало которой он так расчетливо оттягивал, но которая, как он понимал, абсолютно неизбежна, Понедельник будет ему союзником куда более верным, нежели огромное количество вооруженных мужчин, клянущихся якобы умереть за него.

Конек шел мерной рысью. Не так уж и торопился Дюк попасть в бальный зал. Кто знает, какая ему там уготована встреча?

Он подъехал к дощатому навесу, под которым были привязаны лошади, потому что начавшийся было тихий дождь все больше и больше набирал силу. Пристроив у коновязи своего нового друга, направился к павильону. Павильон был бревенчатый, но архитектурой напоминал гигантскую палатку, причем боковые стены по мере надобности, в зависимости от погоды, поднимались. Теперь, когда начался сезон дождей, боковины были опущены. Внутри уже вовсю наяривала музыка. Он узнал рокот банджо. Слышался пронзительный голос кларнета, бренчание пианино, грохот барабана, и сквозь все эти звуки пробивалась отчаянная скрипка, на которой несчастный Поп Филд пиликал своим смычком что было сил.

Воспоминание о Попе Филде, о том, как решительно этот коротышка выступил сегодня против него, остановило Дюка. Но в итоге он просто заставил себя улыбнуться, пожать плечами и тронуться вперед. Остановившись в дверях, Дюк осмотрелся. В холле с дюжину мужчин спокойно себе покуривали, а две или три девушки, только что прибывшие в сопровождении кавалеров, снимали дождевики. Здесь стоял точно такой же шум и гам, как и внутри, болтовня почти перекрывала звуки музыки. Но когда он, перешагнув порог, снял свой непромокаемый плащ, постучал об пол сапогами, чтобы стряхнуть с них капли воды, все разговоры — даже внутри — немедленно стихли и воцарилась только музыка, которой аккомпанировало шарканье подметок по крепкому полу.