Банда гиньолей - [4]
— А!.. — говорит, — красненькое!.. Эх! вкусно!.. Смешно ему!.. А ей — нисколько!.. Глаза закрылись…
Покачивается… Будто грохот ее баюкает!.. Гроза эта адская!.. А Ларго мне кричит:
— Красненькое! слышь, ты, санитарная машина!.. Красненькое, понимаешь? Симулянт!..
Так он меня называет. Даже в аду этом не нравятся мне его манеры… Не люблю фамильярности… Меня от этих пьяных харь воротит… У меня у самого в голове неладное… Хотя я и не пьян!.. Я вообще не пью… Просто разум у меня мутится… под бременем обстоятельств! вот и все! не выдерживает!.. Тррр!.. Жахает пуще прежнего!..
Возвращается чудище с грохотом ужасным!.. Фантастический взрыв!., три бомбы разом, букетом!.. Небо и земля — вдребезги!., слились воедино!.. Кажется, будто вам полголовы сорвало!., вырвало душу и глаза! Легкие пронзило!.. Прокололо грудь насквозь!.. Пригвоздило к створке!.. И этот гул!., тысячи моторов… штурмующих склон!.. Озверелые машины… идут на абордаж!., скачками!., перемалывая толпу!., визг раздавленных! расплющенных бешеной колонной!.. Измолоченных… хищной стозубой гусеницей!., пожирающей эхо!., подминающей все!., брюхом о ста тысячах цепей, утыканных бряцающими железками… кишками-трубками… Она головой своей здоровенной с пушками туда-сюда поводит, чтобы лучше вас по земле размазать!.. Она издали вас замечает и берет на прицел! как вы по дороге ползете!., спасаясь от кошмара!.. Ох, уж эти танки! Порази меня гром!.. Ох, что это такое! модель «Нострадамус»!.. Земля от них сотрясается, душа содрогается!., пакость механическая, горе огненосное!.. с музыкой! как на танцульках!
Эту пляску не остановишь!.. Музыка ста тысяч смертей, тысяч пищащих птиц, кричащих на лету, штопающих воздух…
А после новая трель с тихими ударами и глухими раскатами… Издали наплывает… из-за холмов… артиллерия эхо перекатывает… Вам вовсе не до антраша, но поневоле запрыгаешь… Мост, гранатами напичканный, дергается… Вот уже и вы чечетку отбиваете на остатках людей и скота… четвертованных, расплющенных, скрюченных в комок — по обстановке… Отупелое копошение прорезается бунтом… Брижитт, жена прокурора Саканя, выскакивает вдруг из автомобиля, наплевав на увещевания супруга, задирает юбку, вскакивает на парапет и выкрикивает во весь голос злые бранные слова!..
— Брижитт!.. Брижитт!.. я вас умоляю! вернитесь Бога ради!., я ваш муж! Вы утратили рассудок!.. Я вас умоляю! Я требую!..
— Идите черту! Вас нет!..
— Господа! моя жена лишилась рассудка!.. Она беременна! Это все от нервов! Я прокурор Сакань де Монтаржи с Золотого Берега!..
— Ври больше! Все мы тут прокуроры! Не видать тебе больше твоей пташки! — отвечает ему толпа.
Дело принимает скверный оборот. Но тут как раз все поглотил огонь! гром, всполохи!.. Небеса разверзлись!.. Молния ударила в мостовую, искрошила… Иного и быть не могло!.. Паника… разметало все… людей, куски моста, автомашины… река кипит, испаряется… Ад, да и только!.. Пламя объемлет нас, выбрасывает на воздух!.. Я лечу вместе с тачкой слив, маленьким, переставшим лаять фокстерьером, швейной машинкой и чем-то вроде противотанкового заграждения, чугунного, ощетинившегося колючей проволокой!., я толком не успел разглядеть!.. Мы расстались на полпути! Чугунная штуковина улетела правее, в сторону шлюза, вместе со швейными принадлежностями и сливами!.. Мы с фоксом и тачкой, подхваченные очередным залпом, — левее… к тополям, к складам… на приличной высоте и хорошей скорости… Я глядел поверх облаков… вот это да!., прямо в небе!., в голубом!., феерическое видение… оторванная рука… мертвенно-бледная на хлопьях ваты… на облачной подушке с золотистым отливом… белая рука и сочащаяся по капле кровь… будто тучи птиц вокруг… красных-красных… вылетающих из ран… и пальцы, сверкающие звездами… рассыпанными по краям пространства… мягкими парусами… светлыми, изящными… баюкающими миры… накрывающими вас пологом… ласково… уносящими… прочь… в сон… на праздник во дворце Ночи…
Хорошо сказано!.. Отлично! Вы все верно говорите! Но зря! Тут что ни говори! что ни делай! Неотвязная мысль не покидает меня, а лишь тяжелеет, сгущается, наталкиваясь на каждом шагу на новые сомнения… Ничего не проясняется, ничто не светит нам в ночи!.. Ужас и мрак!..
И это все?
Притворство! Стоит ли спускаться в ад, чтобы только сильнее ощутить жажду! Вот так финт!
Июльский забулдыга беспробудный
В августе рассудком помутился
И к пушке потянулся.
А в середине сентября
Укокошил в бистро
Фрица за бильярдом.
Реванш во Фландрии!
Все снова закипело.
Новая война.
И вот вы уже трепещете,
Бьете копытом,
Жадные до пируэтов
И россыпей фейерверочных.
Жаждете потягаться! Таюр!
Отменное здоровье!
И факел в руке!
Смерть поманила приманкою лживой! Напились колдовской отравы! Пиши пропало! Положение безнадежно! О пагубное зелье! Звезды к веку не расположены! К дьяволу пророчества! Ни одного порядочного оккультиста! Придется, черт возьми, самому за дело взяться! У меня сильные сомнения относительно Жанны д'Арк после орлеанской мессы!.. Не к добру был этот звон…
За что ни возьмешься — во всем неприятный осадок.
Я видел в Париже святую Женевьеву…
Я присутствовал на мессе вместе с Рено…
Роман «Путешествие на край ночи» (1932) — одно из ключевых произведений французской литературы XX в., обладающих зарядом огромной эмоциональной силы. Это бурлескная и горькая исповедь прошедшего сквозь «всеобщее свинство» Первой мировой войны и разуверившегося в жизни интеллигента.
Скандальный и шокирующий роман Луи-Фердинанда Селини — одно из классических произведений французской литературы XX века. Написанный в 1936 году, он широко представил колоритную картину жизни и нравов парижского дна. Посвященный юности писателя, роман «Смерть в кредит» оказал огромное влияние на молодежные движения второй половины XX века.
Перед вами первое издание на русском языке романа «Север» классика французской литературы, одного из самых эксцентричных писателей XX века Л.-Ф. Селина (1894–1961). Как и все другие книги автора, они автобиографичны.По обожженной войной Европе скитаются четверо: сам Селин, его жена Лили, друг Ле Виган и кот Бебер, ставший самым знаменитым котом во французской литературе. Это главные действующие лица, все остальные – эпизодические персонажи: генералы без армий, начальники разбомбленных вокзалов, жители разрушенных немецких городов и деревень, беженцы, потерянные родителями дети, животные, огромное и скорбное шествие живых и мертвых, и все они – вместе с Селином – свидетели Апокалипсиса, где писатель, по его признанию, «и есть хроникер спектаклей Всемирного Театра Гиньолей».
Перед вами первое издание на русском языке романа «Ригодон» классика французской литературы, одного из самых эксцентричных писателей XX века Л.-Ф. Селина (1894–1961). Как и все другие книги автора, они автобиографичны.По обожженной войной Европе скитаются четверо: сам Селин, его жена Лили, друг Ле Виган и кот Бебер, ставший самым знаменитым котом во французской литературе. Это главные действующие лица, все остальные – эпизодические персонажи: генералы без армий, начальники разбомбленных вокзалов, жители разрушенных немецких городов и деревень, беженцы, потерянные родителями дети, животные, огромное и скорбное шествие живых и мертвых, и все они – вместе с Селином – свидетели Апокалипсиса, где писатель, по его признанию, «и есть хроникер спектаклей Всемирного Театра Гиньолей».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 1936 году Селин побывал в Советском Союзе, прожив два месяца в Ленинграде. В результате был написан памфлет «Меа culpa» (1937) в котором он с присущей ему резкостью подверг сомнению возможность социального переустройства общества по причине, которая кроется в самом человеке: «сволочизм» присущ человеку и он спонтанно прёт из его "инфернальной натуры".
"Характеры, или Нравы нынешнего века" Жана де Лабрюйера - это собрание эпиграмм, размышлений и портретов. В этой работе Лабрюйер попытался изобразить общественные нравы своего века. В предисловии к своим "Характерам" автор признался, что цель книги - обратить внимание на недостатки общества, "сделанные с натуры", с целью их исправления. Язык его произведения настолько реалистичен в изображении деталей и черт характера, что современники не верили в отвлеченность его характеристик и пытались угадывать в них живых людей.
Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула». Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение». Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники». И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город. Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества.
Антиутопические сказки про Фиту (три из них были написаны в 1917 году, последняя — в 1919) явились своеобразной подготовительной работой к роману «Мы». В них вызревали проблемы будущей антиутопии, формировалась ее стилистика. В сказках про Фиту истоки возникновения тоталитарного государства Замятин отыскивает в русской истории. М. А. Резун.
На равнине от Спалта до Нюрнберга, настало время уборки хмеля. На эту сезонную работу нанимаются разные люди, и вечером, когда все сидят и счесывают душистые шишки хмеля со стеблей в корзины, можно услышать разные истории…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Аббату Куаньяру было не свойственно чувство преклонения. Природа отказала ему в нем, а сам он не сделал ничего, чтобы его приобрести. Он опасался, превознося одних, унизить других, и его всеобъемлющее милосердие одинаково осеняло и смиренных и гордецов, Правда, оно простиралось с большей заботливостью на пострадавших, на жертвы, но и сами палачи казались ему слишком презренными, чтобы внушать к себе ненависть. Он не желал им зла, он только жалел их за то, что в них столько злобы.».
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.