Балтиморская матрёшка - [37]

— А мы начали их видеть, — шепнул Пацак едва слышно. — Мы начинаем различать их, когда они притворяются людьми… Наверно, это только теперь нам Шаман кажется манекеном. А раньше он показался бы нам обычным человеком, может быть, вообще ничего странного не заметили бы… Это они…

***

Этой ночью пропали сразу семеро.

Тигра так и не вернулся. Кеши нигде не было. А главное, магнумцы… Утром их каюта была девственно пуста и чиста.

— Это потому, что они ходили, пытаясь найти выход, — шептал Бюрг. Сегодня даже он перешел на шепот с оглядкой по сторонам. — Они поняли, что магнумцы узнали, что это не бункер, что у него нет границы…

В столовой поджидал еще один сюрприз. Столы — пусты. Окошко выдачи закрыто.

Бюрг попробовал стучать — никто не отзывался. Он попробовал открыть силой — но стальной ставень даже не шелохнулся. Задраено намертво.

Народ толпился у входа, поглядывая на двери — Перископ придет, хоть объяснит…

Прозвенел сигнал окончания завтрака, а Перископ так и не пришел.

Наш коридор бурлил. Но одной стаей не сбивались, — мало желающих стоять возле черных окон, которые в любой миг…

Теперь грудились маленьким группками у дверей кают, где рядом не было окон. Но и совсем в каюты не забивались — то и дело по коридору прокатывалась перекличка. Стояли в проемах, в распахнутых дверях. Календарики на дверях — как гербы.

К обеду бурление усилилось:

— А где Сова?

Догтэг у него сработал сразу после завтрака.

— Спекся Сова?..

— И мы скоро тоже…

В столовой с завтрака ничего не изменилось. Те же пустые столы.

Пока народ тупо ходил по огромной столовой, снова стучал в ставень, где раньше было окно раздачи, — из–за стенки с тремя фонтанчиками раздался крик:

— Сюда! Здесь!

Нет, не труп повара. Всего лишь четыре коробки. Даже не запечатанные.

— Тушенка, галеты… Не понял. Это что — сухой паек?

А Перископа опять не было…

— Он же один из них… — шептались в коридоре. — Только лучше маскировался… А сам — как тот Шаман…

— И эти «психологи»…

— Все они…

— Понял, что мы и про него знаем… Потому и не пришел…

— Они. Они поняли, что мы все про них знаем…

— Теперь нас отсюда не выпустят…

Когда у Бюрга сработал догтэг, он побелел, как мел.

Из кают в коридор устремились даже те, кто еще изображал игру. Вокруг Бюрга грудились и торжественно молчали, как при покойнике. Кидали взгляды на конец коридоре, где свет растворялся в темноте, — и куда ему предстояло идти…

— А вот хрена вам, суки! — вдруг заорал Бюрг, белый как простыня. — А вот возьму и не пойду! — Он обогнул выступ коридора, и крикнул в темное окно: — Хотите взять меня? Сами идите сюда!.. Да, на свет! Идите сюда! А я не пойду!

На минуту все оторопели, потом…

— А знаешь, Бюрг… Правильно! Все верно, Бюрг. Я тоже не пойду, если у меня сработает.

— Да, точно! По одному они нас всех передавят. А вот пусть попробуют всех сразу!

— И не в темноте, со спины — а здесь, на свету!

Но продержался этот порыв недолго. Минут через пять все опять были бледные и нервные. Крики сменились шепотом:

— Будет что–то страшное… Я чувствую… Они…

— Да… Совсем скоро… Теперь они… Этого они нам не простят…

— Или сегодня ночью… Они…

Когда Батый осторожно уточнил:

— Они?.. Перископ?.. Военные?.. — у каюты Бюрга стало тихо–тихо.

Через миг затих и весь коридор, прислушиваясь.

— Что у вас там? Бюрг!

— Да так… — сказал Бюрг, нехорошо глядя на Батыя. — Алеут, говоришь… Хотелось бы еще знать, не врешь ли…

Бюрг бросил быстрый взгляд на календарик на двери, и тут же посмотрел на меня. Не лучше, чем на Батыя.

Я уже потихоньку отступал, стиснув край батыевой куртки. Лис отступал с нами…

Лишь в каюте мы почувствовали себя спокойнее.

Всего на миг. На моем рукаве завибрировал догтэг.

Лис и Батый замерли. Уставились на меня.

А я, как в тумане, все теребил догтэг, пытаясь уверить себя, что мне это только показалось…

— Мессир… Миш!

Я перестал теребить догтэг. Поднял глаза на Лиса.

Лис облизнул губы и хрипло проговорил:

— Пойдешь?..

Дверь рывком открылась, заставив нас шарахнуться прочь.

Но это был всего лишь Пацак. Словно пьяный, он мутно оглядел прихожую, нас, и шагнул в спальню. Принялся стаскивать белье со своей кровати, швыряя прямо на пол. Скинул и матрас.

— Пацак?..

Он попытался поднять кровать, но она была привинчена к полу. Он огляделся в поисках помощи — и только теперь по–настоящему заметил нас.

— Пацак?..

— Ломайте, чего стоите! Бюрг уже выломал ножку. Ей можно драться!

— Драться?..

— С кем?..

— С ними! С кем же еще! — Пацак вдруг понизил голос: — Там есть пятна… Понимаете? Кровь… Его не просто взяли. Они его… — Пацак заиграл желваками и опять принялся рвать ножку.