Баллады - [3]

Благосклонна в молчанье своем.

Я собак привяжу, часовых уложу,

Я крыльцо пересыплю травой,

И в приюте моем, пред Ивановым днем,

Безопасен ты будешь со мной".

"Пусть собака молчит, часовой не трубит,

И трава не слышна под ногой,

Но священник есть там; он не спит по ночам;

Он приход мой узнает ночной".

"Он уйдет к той поре: в монастырь на горе

Панихиду он позван служить:

Кто-то был умерщвлен; по душе его он

Будет три дни поминки творить".

Он нахмурясь глядел, он как мертвый бледнел,

Он ужасен стоял при огне.

"Пусть о том, кто убит, он поминки творит:

То, быть может, поминки по мне.

Но полуночный час благосклонен для нас:

Я приду под защитою мглы".

Он сказал... и она... я смотрю... уж одна

У маяка пустынной скалы".

И Смальгольмский барон, поражен, раздражен,

И кипел, и горел, и сверкал.

"Но скажи наконец, кто ночной сей пришлец?

Он, клянусь небесами, пропал!"

"Показалося мне при блестящем огне:

Был шелом с соколиным пером,

И палаш боевой на цепи золотой,

Три звезды на щите голубом".

"Нет, мой паж молодой, ты обманут мечтой;

Сей полуночный мрачный пришлец

Был не властен прийти: он убит на пути;

Он в могилу зарыт, он мертвец".

"Нет! не чудилось мне; я стоял при огне,

И увидел, услышал я сам,

Как его обняла, как его назвала:

То был рыцарь Ричард Кольдингам".

И Смальгольмский барон, изумлен, поражен,

И хладел, и бледнел, и дрожал.

"Нет! в могиле покой; он лежит под землей,

Ты неправду мне, паж мой, сказал.

Где бежит и шумит меж утесами Твид,

Где подъемлется мрачный Эльдон,

Уж три ночи, как там твой Ричард Кольдингам

Потаенным врагом умерщвлен.

Нет! сверканье огня ослепило твой взгляд;

Оглушен был ты бурей ночной;

Уж три ночи, три дня, как поминки творят

Чернецы за его упокой".

Он идет в ворота, он уже на крыльце,

Он взошел по крутым ступеням

На площадку и видит: с печалью в лице,

Одиноко-унылая, там

Молодая жена - и тиха и бледна,

И в мечтании грустном глядит

На поля, небеса, на Мертонски леса,

На прозрачно бегущую Твид.

"Я с тобою опять, молодая жена".

"В добрый час, благородный барон.

Что расскажешь ты мне? Решена ли война?

Поразил ли Боклю иль сражен?"

"Англичанин разбит; англичанин бежит

С Анкрамморских кровавых полей;

И Боклю наблюдать мне маяк мой велит

И беречься недобрых гостей".

При ответе таком изменилась лицом

И ни слова... ни слова и он;

И пошла в свой покой с наклоненной главой,

И за нею суровый барон.

Ночь покойна была, но заснуть не дала.

Он вздыхал, он с собой говорил:

"Не пробудится он; не подымется он;

Мертвецы не встают из могил".

Уж заря занялась; был таинственный час

Меж рассветом и утренней тьмой;

И глубоким он сном пред Ивановым днем

Вдруг заснул близ жены молодой.

Не спалося лишь ей, не смыкала очей...

И бродящим, открытым очам,

При лампадном огне в шишаке и броне

Вдруг явился Ричард Кольдингам.

"Воротись, удалися", - она говорит.

"Я к свиданью тобой приглашен;

Мне известно, кто здесь, неожиданный, спит:

Не страшись, не услышит нас он.

Я во мраке ночном потаенным врагом

На дороге изменой убит;

Уж три ночи, три дня, как монахи меня

Поминают - и труп мой зарыт.

Он с тобой, он с тобой, сей убийца ночной!

И ужасный теперь ему сон?

И надолго во мгле на пустынной скале,

Где маяк, я бродить осужден;

Где видалися мы под защитою тьмы,

Там скитаюсь теперь мертвецом;

И сюда с высоты не сошел бы, но ты

Заклинала Ивановым днем".

Содрогнулась она и, смятенья полна,

Вопросила: "Но что же с тобой?

Дай один мне ответ - ты спасен ли иль нет?

Он печально потряс головой.

"Выкупается кровью пролитая кровь,

То убийце скажи моему.

Беззаконную небо карает любовь

Ты сама будь свидетель тому".

Он тяжелою шуйцей коснулся стола;

Ей десницею руку пожал

И десница как острое пламя была,

И по членам огонь пробежал.

И печать роковая в столе вожжена:

Отразилися пальцы на нем;

На руке ж - но таинственно руку она

Закрывала с тех пор полотном.

Есть монахиня в древних Драйбургских стенах:

И грустна и на свет не глядит;

Есть в Мельрозской обители мрачный монах:

И дичится людей и молчит.

Сей монах молчаливый и мрачный - кто он?

Та монахиня - кто же она?

То убийца, суровый Смальгольмский барон;

То его молодая жена.

1799

ЗАМОК КЭДЬО

Посвящается высокочтимой леди

Анне Гамильтон

Когда прапрадеды твои

В старинном Кэдьо, в гордом зале

Веселье пенистой струи

Гостям по кубкам разливали,

Тогда и сладкий струнный звон,

И смех, беспечный и надменный,

И буйный пляс со всех сторон,

Ликуя, отражали стены.

А ныне их пустой скелет

Плющом затянутые плиты

На зов теней дают ответ,

На горной речки рев сердитый.

Той славы блеск померк, погас,

Но ты, красавица, велела,

Чтоб я о ней сложил рассказ

На диком бреге Эвендела.

Порой, устав от суеты,

Забыв про светские победы,

К минувшим дням влечешься ты

К могилам, где почили деды.

И вот по слову твоему

Встают разрушенные своды,

Век нынешний скользит во тьму,

А старые сияют годы.

Там, где руины между скал

Казались дикими камнями,

Бойниц раздвинулся оскал

И плещет рыцарское знамя.

И вот на берегу речном

Не цепкий хмель, не терн косматый

Опоры каменных хором,

Суровых башен строй зубчатый.

Ночь. Эвен под скалой ревет,