Баллада о звездах - [7]
— Не надо было пускать тебя, Шевцов, — сказал Тессем, поставив бокал. — В таких случаях роботы справляются лучше. Они не волнуются.
Тессем поскребывал свою курчавую бородку: должно быть волновался.
Итак, машина внятно произнесла:
— Черная пыль. Частицы сконцентрировались, стали крупнее. Свет не отталкивает их.
Шевцов допускал, что пылезащитная установка может капризничать. Однако этого он не ожидал. Еще не сознавая всей глубины опасности, он подумал: надо что-то делать. И он отдал команду электронной машине — исследовать черную пыль, точно определить ее концентрацию, состав, свойства…
Он ходил по кают-компании. «Ну, хорошо, — сказал он себе, — пока ничего не произошло. Меня послали осилить эту пыль и я ее осилю. На „Каравелле“ и „Неве“ не было такой аппаратуры, какая есть у меня. А это — главное». Это не было главным, он понимал, но не хотел признаться. «Ничего не произошло, — повторил он. — Пусть машина исследует пыль. Пока я буду думать о другом». И он заставил себя думать о другом. Может быть, сказалась свойственная ему методичность. Может быть, наоборот, это было озорство. Но Шевцов заставил себя вспомнить стихи — те самые стихи, которые прервал звонок интегрального термометра.
Шевцов стоял перед портретом и, не думая о черной пыли, смотрел в отсвечивающие голубым ледком глаза:
Нет, это было не озорство. Не методичность и не сентиментальность. Каждая строчка стихов отвергала растерянность и наполняла сердце тем уверенным спокойствием, которое нужно было для схватки с черной пылью.
— Ты сказал — роботы? — переспросил Шевцов и покачал головой. — Нет, Тессем. Когда машина закончила обработку данных о пыли, я выбил на клавишах вопрос: «Как избежать пылевой коррозии?» И знаешь, Тессем, что ответила машина? Она сказала: «Тормозить». В этом был определенный смысл. Давление света в какой-то степени все-таки уменьшало интенсивность коррозии, К тому же и концентрация пыли нарастала сравнительно медленно. Машина недурно придумала — тормозить. Пожалуй, я бы успел погасить скорость прежде, чем черная пыль съела бы корабль… Даже наверняка успел бы. Но я не мог согласиться с машиной. Хотя, признаюсь, мне почему-то стало жалко ее. В конце концов она не виновата, что у нее такой противный голос. Ведь это мы ее сделали, люди. И это мы научили машину строить логические схемы и не научили думать о людях. Я отстучал на клавишах: «Глубокоуважаемый шкаф! Ты заботишься только о своей лакированной шубе. А меня послали, чтобы осилить эту проклятую черную пыль. И если твоя электронная башка не придумала ничего умнее, чем спасовать, то черт с тобой! А за данные о пыли — спасибо». И знаешь, Тессем, машина долго моргала своими красными глазами, а лотом бесстрастно сказала:
— Не понимаю. Надо тормозить.
Но я уже не обращал на нее внимания. Машина дала мне подробные сведения о черной пыли — и я думал.
Там, на Земле, мы еще плохо знали черную пыль. Поэтому Исследовательский Совет, обсуждая вопрос о полете, допускал возможность непредвиденных осложнений. В сущности, я летел, чтобы выяснить, какие могут быть осложнения, и найти способы борьбы с ними. Но произошло нечто иное. «Поиск» столкнулся с такой разновидностью черной пыли, о которой раньше не знали. Теперь уже не могло быть и речи о том, чтобы скорректировать имеющуюся на корабле защитную аппаратуру. Нужно было отыскать совершенно новые средства защиты.
С самого начала полета я много думал о черной пыли. Подобно шахматисту, я старался рассчитывать на несколько ходов вперед… Но ход, сделанный черной пылью, оказался неожиданным. Все заранее подготовленные варианты пришлось сразу оставить.
… Где-то за рамкой экрана Шевцов налил себе вино, поднял стакан.
— За нашу Землю, друзья. За ее людей. За тех, кто дал силу нашим кораблям. Черная пыль… Один я ничего не мог бы сделать. Но в этот час я не чувствовал одиночества. Знания всех людей были моими знаниями. Воля всех людей — моей волей. За нашу Землю, друзья!
Шевцов думал.
Черная пыль уже вгрызалась в обшивку бортов, а Шевцов сидел в кресле и думал. Это была его стихия. Он умел безошибочно пробивать хаос фактов стальным тараном логики. Он умел думать в том стремительном темпе, когда мысль несется, как гоночный автомобиль: все окружающее сливается в серые стертые полосы, и видно только то, что впереди, а дорога круто сворачивает из стороны в сторону, и скорость становится больше и больше…
Разумеется, минуты и даже часы ничего не решали. Черной пыли требовались многие недели, чтобы источить титановую броню корабля. Но Шевцов почти физически ощущал пылевую коррозию — и не мог не спешить.
Он держал в руках листок с аккуратно отпечатанной колонкой цифр. Электронная машина добросовестно собрала сведения о свойствах черной пыли, и сейчас Шевцов должен был выбрать какое-то одно свойство, за которое, как он выразился, удалось бы «зацепиться».
Этих свойств было не так уж много. И каждый раз, вычеркивая строчку, Шевцов думал: «Стало хуже. Я отступил еще на шаг».
На 1-й стр. обложки: рисунок к рассказу В. Журавлевой «Летящие по Вселенной».На 2-й стр. обложки: рисунок П. Павлинова к повести Ю. Попкова и В. Смирнова «Верь маякам!».На 4-й стр. обложки: «Шаги семилетки». Фото В. Дунина с выставки «Семилетка в действии».
«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издается с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание.В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.
СОДЕРЖАНИЕ:А. Бобровников. Повесть о бедных марсианах. Рисунки Л. Дурасова.Л. Платов. «Летучий голландец» уходит в туман. Рисунки В. Бибикова.М. Емцев, Е. Парнов. Падение сверхновой. Рисунки Ю. Копейко.Яков Волчек. Последний рейс на «Яке». Рисунок А. Лурье.А. Днепров. Глиняный бог. Рисунки Ю. Макарова.А. Горбовский. Четырнадцать тысячелетии назад. Рисунки И. Симанович и И. Устинова.А. Смуров. Рассказ о плавающем острове. Рисунки А. Тамбовкина.М. Емцев, Е. Парнов. Доатомное состояние. Рисунки А. Тамбовкина.Ю. Давыдов. Шхуна «Константин».
На первой странице обложки: рисунок АНДРЕЯ СОКОЛОВА «СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО».На второй странице обложки: рисунок Ю. МАКАРОВА к рассказу В. СМИРНОВА «СЕТИ НА ЛОВЦА».На третьей странице обложки: фото ЗИГФРИДА ТИНЕЛЯ (ГДР) «ПАРУСНЫЕ УЧЕНИЯ».
Книга о теории решения изобретательских задач (ТРИЗ). Живым языком с большим количеством примеров изложено дальнейшее развитие методики изобретательства, названной ее автором Г. С. Альтшуллером Алгоритмом решения изобретательских задач (АРИЗ). Как и предыдущие книги этих авторов, она является призывом к творчеству. Книга рассчитана на широкий круг читателей — от школьников до инженеров.
Это космическая фантастика, значит будет космическое приключение шестерых подростков — пять наших и один американец. Будет тайна заброшенной лунной базы, пришельцы и их козни, козни, спецслужб и больших корпораций и их разгильдяйство, из-за которых всё пойдёт не по плану. Даже первая любовь будет. Это история о том, как шестеро школьников делают ещё один маленький шаг на большом пути человечества в космос. Но это только фон, на котором я попытался показать, каким я вижу мир начала XXII века. Что говорите? В этом мире слишком много от постапокалипсиса? Но можно ли, видя что творится сейчас, писать про начало XXII века что-то кроме постапокалипсиса? Но всегда есть как минимум два выхода, даже если вас съели.
Сага Эндера рассказывает о будущем, где человечество чудом пережило вторжение агрессивной инопланетной расы, прозванной «жукеры». Главный герой серии, Эндрю «Эндер» Виггин, мальчик с выдающимися умственными способностями, отправляется в Боевую школу, чтобы научиться командовать флотом и отразить будущее повторное вторжение. Тексты расположены в хронологическом порядке (во Вселенной Эндера).
«История будущего» в творчестве писателя занимает особое место. Начатая в конце 1930-х годов с рассказа «Линия жизни» и продолженная впоследствии такими классическими произведениями, как «Человек, который продал Луну», «Зеленые холмы Земли», «Пасынки Вселенной», она охватывает огромный временной интервал в истории освоения космоса, как это представлялось Хайнлайну. В этой его истории героические эпохи сменяются эпохами диктатур, мир оборачивается войной, чтобы вновь обернуться миром, – много чего происходит на пути человека в будущее.
Великая Галактическая Война, как оказалось, оказала сильное влияние на последующую жизнь в Галактической Империи. Из тени вышли активно действовать крупные политические организации. Но самой опасной и наводящей страх на весь мир организацией стал Орден Белкраина, целью которого является подчинение всей Империи и убийство Антареса Драко. Смогут ли Викрон, Дэмиан и их друзья победить нависшую угрозу или их уже ничто не остановит?
В конце 22 века Кендис решает оставить перенаселенную Землю и отправляется в космическое путешествие вместе со своим другом Крисом, в которого безответно влюблена. Они попадают на первую планету их тура — Тимор. Это снежный и страшный мир, в котором водятся гигантские волки, а в небе висит черная сфера неизвестного происхождения. Кендис и Крис пытаются освоиться с жизнью на планете и вовлекаются в страшные события: кто-то убивает ученых, поглощая всю плоть и оставляя лишь кости и кровь… Герои оказываются в центре войны между одушевленной энергией и материей.
Альфред Ван Вогт Вып. 7. (Англо-американская фантастика XX века). В сборник вошли повести «Цель», «Процесс», «Репликаторы», «Миссия к звездам», а также рассказы: «Дорогой друг», «Ультра-человек», «Первый марсианин», «Вид шестой: робот-чудовище Заключительный приказ», «Вид седьмой: электронное чудовище Нечто», «Звездный святой», «„Завершение“», «Коо-о-о-о-о-о-т!», «Таймер».