Баллада о большевистском подполье - [15]
У петуха оказался скверный и даже опасный характер: он повадился перелетать в чужие дворы и заводить отчаянные драки с тамошними петухами. Его ловили и с руганью бросали обратно во двор типографии с крыш соседних домов. Все это грозило привести к скандалу, а то и хуже: обозленные соседи, следя за шкодливым петухом, могли заметить что-то необычное в доме, занимаемом типографией, и донести об этом полиции. Поэтому петуха пришлось прирезать.
А баран и курица жили при подпольной типографии, пока ее не перевели в другое место.
Значительную часть профессиональных революционеров составляли так называемые «нелегалы»: это были люди, которые жили под чужим именем, по чужим или фальшивым паспортам, а то и без паспортов.
Вообще переход на нелегальное положение не был обязателен для работника партийного подполья, да и не мог быть обязателен, потому что партии нужны были не только нелегальные, но и легальные люди. Надо помнить также, что партия была очень бедна и не могла содержать своих работников. Поэтому средства к жизни надо было добывать собственным трудом, а для «нелегала» это было очень трудно.
Чаще всего бывало так. Человек сколько-то времени работал легально. Потом обнаруживал за собой неотрывную слежку, уходил незаметно из дому, доставал паспорт и становился «нелегалом». В какой-то несчастливый день он, что называется, «проваливался», то есть попадал в тюрьму. Обнаруженный при аресте паспорт проверяли и устанавливали, что он фальшивый. Ничего не поделаешь: приходилось назвать свое настоящее имя. Под этим именем человека отправляли в ссылку или тюрьму. Там он, в зависимости от обстоятельств, либо отбывал срок, либо бежал — и тот же цикл с различными вариациями повторялся снова.
Итак, переход на нелегальное положение совершен. В кармане лежит фальшивый паспорт. Если это просто чужой паспорт, его звали «железкой». Если это паспорт, в котором смыто подлинное имя и приметы его владельца и вписаны новые, он назывался «липой». Для изготовления «лип» нужно было большое умение. Этим делом занимались специальные люди, которых звали «прачками».
Процесс изготовления «липы» распадался на ряд операций. Сперва смывался старый текст. Делалось это раствором марганца, от которого паспортный бланк становился ярко-красным. Затем паспорт опускали в щавелевую кислоту — и он делался желтым. Потом его обрызгивали чистой водой — и он постепенно белел. Потом, чтоб не расплывались чернила, его держали некоторое время в желатиновом растворе.
Только тщательно подготовив бланк, можно было приступать к его заполнению: вписывать новые имена, превращая разыскиваемых полицией большевиков в «потомственных почетных граждан», живущих «своим капиталом», в мещан, дворян, купцов и прочее, и, приноровив свой почерк к изысканным почеркам чиновников полицейских участков, выводить заковыристые подписи с росчерками и завитушками.
«Железка» — это паспорт не поддельный, а подлинный, но выдан он другому человеку. Может, этот человек давно умер. Может, он свой паспорт потерял или пропил. И хотя паспорт настоящий, но предъявивший его партийный «нелегал» в случае провала оказывался в весьма трудном положении.
Так, например: одному товарищу попался паспорт беглого уголовника, приговоренного к смертной казни через повешение. Товарищ заявил, что паспорт у него фальшивый. Но его два года таскали из тюрьмы в тюрьму на «опознание».
Бывали и забавные казусы. Вроде такого, который произошел с Сергеем Ивановичем Гусевым.
Бежав из ссылки и приехав в Петербург, С. И. Гусев получил от товарищей «железку», о которой отзывались, как о вполне надежной. Снял комнату. Дал паспорт на прописку. Но несколько дней спустя за Гусевым пришел городовой и препроводил его в участок. Оказалось, что подлинный владелец паспорта учинил в пьяном виде скандал в ресторане и присужден к двухнедельной отсидке в камере при полицейском участке.
Делать нечего: пришлось Гусеву сесть под арест.
На беду, настоящий владелец паспорта был электротехником, и пристав решил воспользоваться этим, чтобы сделать в участке электрическую проводку. Вот и пришлось Гусеву выкручиваться, разыгрывая из себя придирчивого мастера, недовольного то проводом, то инструментом и часами рассуждавшего насчет всяких «коэффициентов» и «гальванизмов».
…Одно из правил подпольной работы гласило, что члены партии должны быть известны в организации под партийными псевдонимами или кличками. Даже близкие товарищи порой знали друг друга только по этим кличкам.
По какому же признаку давалась товарищу та или иная кличка?
Были среди них ничем не мотивированные или ничего не говорящие. Федора, скажем, начинали звать «товарищ Степан», а Владимира — «товарищ Мирон».
Были глубоко мотивированные. Такая, как «Старик», данная партией двадцатитрехлетнему Ленину в знак признания его ума и всесторонней образованности.
В основе некоторых кличек лежало какое-то сходство: светло-рыжего Енукидзе прозвали «Золотая рыбка»; товарища, выделявшегося своей отчаянной храбростью и находчивостью, — «Чертом»; пылкого оратора — «Маратом».
Другие клички подбирались по противоположности: длинного, поджарого дядю называли «Санчо Пансой», коротконогого толстяка — «Дон Кихотом».
