Бали. Шесть соток в раю - [24]
Мои грезы прервали собаки, появившиеся из-за пальм, отделяющих наш пляж от соседнего. Помахивая хвостами, они подбежали к моему приятелю и дружески поздоровались с ним, то есть обнюхались. Собачья компания показалась хранителю отеля более привлекательной, чем моя. Едва стайка двинулась дальше, подгоняемая одной ей ведомыми срочными собачьими делами, он присоединился к ней, напоследок бросив на меня взгляд, то ли насмешливый, то ли ободрительный.
В одиннадцать я сидел в мини-вэне Спартака. Большую часть дороги мы молчали; и дело здесь не в настроении, просто наши отношения становились по-настоящему товарищескими. Для любого мужчины один из главных признаков товарищества — возможность молчать и не тяготиться этим.
Единственной темой, которую я обсудил со своим гидом, водителем и представителем местных контрагентов в одном лице, стала его роль в переговорах о покупке земли.
— Считайте меня младшим компаньоном, — ответил на мой вопрос Спартак. — Родители родителей Марата и родители моих родителей входили в один баньяр.
Баньяр — «соседство» — на Бали почти то же самое, что клан в Шотландии. Когда-то каждая балийская деревня состояла из нескольких соседств. Его участники были больше чем партнерами. Они помогали друг другу на полях, совместно хоронили умерших, отмечали свадьбы и рождение детей, покупали подношения в храмы, имели общую кассу взаимопомощи. На поле боя воины искали соратников из своих баньяров; бежать на виду у соседей считалось высшим позором.
В наше время соседства в их классическом виде сохранились только в горных захолустьях Бали. Но оказывается, и городские жители помнили о своем прошлом.
— Из нашего соседства вышло много известных людей. Даже член парламента. Он помогает нам из Джакарты: без него нашим фирмам было бы сложно. Но он просто старший партнер, все мы имеем долю в общем деле. Хотя бы маленькую.
— Значит, от моей покупки выгода будет всем, в том числе и вам, Спартак?
— Не стану скрывать: я тоже заинтересован, чтобы сделка состоялась. Я получаю плату за то, что езжу с вами, но главная награда — в будущем. — Покосившись на меня, он улыбнулся: — Не смущайтесь, господин Иванов. Если вы не подпишете договор, я не обижусь на вас. Вы — разумный человек. Мне с вами спокойно.
Слова Спартака подтвердили мои предположения: большинство из тех, с кем меня знакомили контрагенты, принадлежали к их соседству. Оставалось надеяться на здравомыслие моих хозяев. Я навел справки о цене на балийскую землю и не позволил бы себя обмануть.
Миновав Денпасар и старинные храмы Убуда, мы стали подниматься по южному склону вулкана Гунунг Агунг. Мировая Гора не спешила открыть нам свой лик. Вначале дорога петляла, а мини-вэн все чаще рычал, взбираясь на крутые подъемы. На смену пальмам пришли деревья, любящие прохладный климат. Потянулись рисовые поля, перемежающиеся с плантациями какого-то низкорослого кустарника.
По правую руку несколько раз появлялся океан — безмятежный и блистающий солнечными отсветами. Казалось, что вместе с лучами небесного светила на водной поверхности танцует сам Шива.
Северная часть горизонта была покрыта облаками; вскоре мы въехали под их сень. И почти тут же впереди выросла занимающая половину горизонта громада. Пока мы были на солнце, ее скрывала дымка, но теперь казалось, что Гунунг Агунг стремительно шагнул нам навстречу.
— Ого! — только и сказал я.
Балийцы не зря считали эту вершину Мировой Горой. Она нависала над окружающей местностью, а ее верхушка пряталась среди облаков. Я готов был поверить, что где-то там таится Брахма, владыка всего сущего. От его внимательного взгляда не укрывается ничто, в том числе и наша машина, ползущая по юго-западным склонам исполина.
К западу от великой горы находится озеро Батур — самое крупное на острове. Оно вытянулось по направлению юго-запад-северо-восток почти на десять километров. На его берегах есть участки, к которым невозможно подобраться с суши: северные и восточные берега озера образуют крутые склоны Гунунг Агунга и горы Батур. Там находятся поселки, где до сих пор живут дедовским укладом люди. Они выращивают рис и ловят рыбу без какой-либо помощи современной техники. Туда стремятся все ученые-этнографы, посещающие остров, а допуск туристов с некоторого времени ограничен.
Строго говоря, в будущем и мне предстояло пробраться к этим людям ага, посмотреть на их крестьянский труд, научиться какой-либо тонкости, которая помогла бы в продвижении продукта.
Но до озера Батур мы так и не доехали. Спартак повернул по одной из дорог к востоку и минут десять следовал в направлении речных потоков, начинающихся на высоте полутора тысяч метров близ горных складок, окружающих вершину Мировой Горы. По местным поверьям, источником всех этих рек и речушек является озеро. Из него вода течет по многокилометровым подземным туннелям к южным склонам Гунунг Агунга, чтобы дать жизнь земледельцам.
Наша дорога закончилась на площадке, с которой виднелся спуск в неглубокую долину. По ее дну бежал окаймленный кустарником ручей. По краям долины шли плавные линии подпорных стенок, прочерчивающих границы рисовых террас.
Для европейского Запада границей между античностью и «темными веками», предшествовавшими новому (средневековому) расцвету культуры, стало свержение последнего западноримского императора Ромула Августула; подобной границей для средиземноморского Востока явилось правление Юстиниана I (527—565 гг.). Грозная фигура неутомимого властителя, попытавшегося сцементировать державу на основе никейского православия и возвратить наследникам римского величия все, утерянное на Западе, вызывала и будет вызывать противоречивые суждения.
Эта книга об истории и о нас одновременно. Эллада после смерти Александра Великого, Шумер легендарного Гильгамеша, Древний Рим времен трагедии в Тевтобургском лесу — со всем этим читатель встретится в книге. Со всем этим и с самим собой: любящим, ненавидящим, радующимся и печалящимся. Ибо прелесть этой книги не столько в исторической экзотике, сколько в ощущении единства прошлого и настоящего, в романтике искренних чувств и искренних красок.
Перед вами первая книга о легендарном греческом полководце царе Пирре. Пирр дважды захватывал Македонию и возлагал на себя диадему Александра. Он принимал участие в крупнейшей битве той эпохи при Ипсе. Пирру довелось столкнуться практически со всеми военными системами времени: от македонских фалангистов и спартанских гоплитов до римских легионеров, ополчений южноиталийских горцев и карфагенского флота. Из большинства сражений он выходил победителем. Как полководца его оценивали очень высоко и современники, и потомки.
Эта книга об истории и о нас одновременно. Эллада после смерти Александра Великого, Шумер легендарного Гильгамеша, Древний Рим времен трагедии в Тевтобургском лесу — со всем этим читатель встретится в книге. Со всем этим и с самим собой: любящим, ненавидящим, радующимся и печалящимся. Ибо прелесть этой книги не столько в исторической экзотике, сколько в ощущении единства прошлого и настоящего, в романтике искренних чувств и искренних красок.
Военная история Востока известна гораздо хуже европейской (во всяком случае, массовой аудитории), хотя по своим масштабам, ожесточенности, вкладу в развитие военного искусства и влиянию на мировую историю многие азиатские сражения превосходят самые знаменитые битвы средневековой Европы – Гастингс и Баннокберн, Креси и Азенкур меркнут по сравнению с войнами арабо-мусульманского мира, Золотой Орды, Индии, Китая или Японии.Новая книга проекта «Войны мечей» посвящена величайшим сражениям Востока за полторы тысячи лет – от грандиозных битв эпохи Троецарствия до завоевания Индии Великими Моголами, от легендарных походов Чингисхана до разгрома японского флота первыми корейскими «броненосцами» (1592 г.), от беспощадной схватки Тамерлана с Тохтамышем до становления сегуната Токугава.
Эта книга об истории и о нас одновременно. Эллада после смерти Александра Великого, Шумер легендарного Гильгамеша, Древний Рим времен трагедии в Тевтобургском лесу — со всем этим читатель встретится в книге. Со всем этим и с самим собой: любящим, ненавидящим, радующимся и печалящимся. Ибо прелесть этой книги не столько в исторической экзотике, сколько в ощущении единства прошлого и настоящего, в романтике искренних чувств и искренних красок.
В 1950 году несколько семей американских пацифистов-квакеров, несогласных с введением закона об обязательной воинской повинности, уезжают жить в Коста-Рику. Их община поселяется в глуши тропических лесов. Шаг за шагом они налаживают быт: создают фермы, строят дороги, школу, электростанцию, завод. Постепенно осознавая необходимость защиты уникальной природы этого благословенного края, они создают заповедник, который привлекает биологов со всего мира и становится жемчужиной экологического туризма.
Это книга о чешской истории (особенно недавней), о чешских мифах и легендах, о темных страницах прошлого страны, о чешских комплексах и событиях, о которых сегодня говорят там довольно неохотно. А кроме того, это книга замечательного человека, обладающего огромным знанием, написана с с типично чешским чувством юмора. Одновременно можно ездить по Чехии, держа ее на коленях, потому что книга соответствует почти всем требования типичного гида. Многие факты для нашего читателя (русскоязычного), думаю малоизвестны и весьма интересны.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.
Питер Мейл угощает своих читателей очередным бестселлером — настоящим деликатесом, в котором в равных пропорциях смешаны любовь и гламур, высокое искусство и высокая кухня, преступление и фарс, юг Франции и другие замечательные места.Основные компоненты блюда: деспотичная нью-йоркская редакторша, знаменитая тем, что для бизнес-ланчей заказывает сразу два столика; главный злодей и мошенник от искусства; бесшабашный молодой фотограф, случайно ставший свидетелем того, как бесценное полотно Сезанна грузят в фургон сантехника; обаятельная героиня, которая потрясающе выглядит в берете.Ко всему этому по вкусу добавлены арт-дилеры, честные и не очень, художник, умеющий гениально подделывать великих мастеров, безжалостный бандит-наемник и легендарные повара, чьи любовно описанные кулинарные шедевры делают роман аппетитным, как птифуры, и бодрящим, как стаканчик пастиса.
Кто-то любит путешествовать с фотоаппаратом в руке, предпочитает проторенные туристические маршруты. Есть и отчаянные смельчаки, забирающиеся в неизведанные дали. Так они открывают в знакомом совершенно новое.Мэтью Форт исколесил Сицилию, голодный и жаждущий постичь тайну острова. Увиденное и услышанное сложилось в роман-путешествие, роман — гастрономический дневник, роман-размышление — записки обычного человека в необычно красивом, противоречивом и интригующем месте.
В продолжении книги «Год в Провансе» автор с юмором и любовью показывает жизнь этого французского края так, как может только лишь его постоянный житель.
Герои этой книги сделали то, о чем большинство из нас только мечтают: они купили в Провансе старый фермерский дом и начали в нем новую жизнь. Первый год в Любероне, стартовавший с настоящего провансальского ланча, вместил в себя еще много гастрономических радостей, неожиданных открытий и порой очень смешных приключений. Им пришлось столкнуться и с нелегкими испытаниями, начиная с попыток освоить непонятное местное наречие и кончая затянувшимся на целый год ремонтом. Кроме того, они научились игре в boules, побывали на козьих бегах и познали радости бытия в самой южной французской провинции.