Бал на похоронах - [36]
Война между итальянцами возмущала Лючиано.
— Какое дурацкое месиво! — восклицал он. — Так дорого обходится, а извлекают пользу и радуются только копы…
— Успокойся, — говорил ему Мейер. — Дождемся, когда они все друг друга перережут. А потом власть будет наша.
Одним прекрасным весенним утром, устав дожидаться, Счастливчик Лючиано отправился навестить Маранцано, всегда окруженного телохранителями, как какой-нибудь Панчо Вилья или Сапата, в его контору на Парк-авеню, где тот вынашивал и скрывал до времени свои планы. О чем они там говорили — знали только они сами и Мейер Лански. Через несколько дней после этой встречи Лючиано пригласил Массеру позавтракать в итальянской траттории на Кони-айленд. Джо-Босс приглашение принял.
— А сейчас в этой траттории можно пообедать? — спросила Мэг со смешком.
— Конечно, — отвечал Лючиано. — Она никуда не делась. Завтра вечером я свожу вас туда.
…Меня охватило беспокойство, правда сильно запоздалое и с оттенком иронии. И как это я осмелился тогда на Патмосе, пятнадцатью годами позже, на дороге, шедшей вдоль моря, поцеловать женщину, которую сам Счастливчик Лючиано повел в тот вечер в тратторию «Скарпато» на Кони-айленд? Я смотрел на Марго. Она была той молодой женщиной со Счастливчиком Лючиано; она была той молодой женщиной со мной на Патмосе. Сейчас в ней не осталось ничего из того, что было. Она была той же, но стала совсем другой. Сейчас она опиралась на Бешира… Да, жизнь — жестокая штука: словно само время протекло сквозь нас. Или мы прошли сквозь время. Что-то темное и непонятное переносило нас из Каира на Кони-айленд, затем на Патмос и вот теперь — на кладбище, где проплывали перед нашим взором воспоминания о Ромене и его останки… У меня даже немного закружилась голова…
…Они позавтракали вместе: «capo di tutti capi» и Счастливчик Лючиано поели «спагетти алле вонголе», «вителло тоннато» и запили «кьянти». После «эспрессо», перед «граппа», они начали партию в покер. Без двух минут три Счастливчик Лючиано по срочной надобности отлучился в туалет. В три часа и сорок секунд двери ресторана разлетелись вдребезги, четверо или пятеро вооруженных вломились в тратторию, открыли плотный огонь и изрешетили пулями «capo di tutti capi». Тело Массеры взлетело в воздух, как тряпичная кукла, и тяжело шлепнулось на стол, продолжая сжимать в выставленной руке карту. Ее фотографию дали назавтра все газеты: это был бубновый туз…
Чарли объяснил Мэг, что в то время у гангстеров Америки бубновый туз, как пиковая дама у Пушкина, был знаком смерти. Получить с утренней почтой или из рук неизвестного, который задел вас на улице или постучал в вашу дверь, конверт, или пакет, или даже букет цветов, где был бубновый туз, — было уведомлением о том, что вас приглашают «прокатиться в автомобиле».
— Наша жизнь заключается в том, — пояснял Чарли, а Мейер подтверждал, — что мы постоянно ждем. А чего мы ждем? Предательства и смерти. Мы приходим в дело через предательство и погибаем через предательство. Важно только успеть предать раньше, чем предадут тебя. То есть убить прежде, чем убьют тебя. Надо упредить удар других. Поэтому наводчик, стукач, раздающий в игре, и еще принцип равновесия сил имеют такое значение в нашем деле. Стукач стремится предупредить полицию или соперничающую банду, а тот, кого «закладывают», старается перехватить стукача прежде, чем тот выйдет на нужный контакт. Это кросс без финиша, игра в прятки на краю смерти…
— Случается, что установившееся равновесие сил колеблется. Бывает, что одни его защищают, а другие его нарушают. Иногда мы спасаем противника или даже полицейского высокого ранга, которого какое-нибудь ничтожество хочет убрать из личной мести. Если мы находим, что игра не стоит свеч и нарушение установившегося порядка слишком опасно для всех, мы можем даже стать на сторону копов и сами убрать виновника возмущений и беспорядка. Такой случай был. И еще не раз будет…
— В определенном смысле мы являемся гарантами справедливости и порядка. Люди нас опасаются, но они же и обращаются к нам. Мы, конечно, берем некоторое вознаграждение. И придаем немного живости слишком прямолинейному ходу шестерен администрации.
— Стрельбой из автоматов? — уточнила Мэг.
— Стрельбой из автоматов, — подтвердил Лючиано. — В самом обществе ведь много скрытого насилия. А мы отвечаем на него насилием открытым. Мы взрываем общественные барьеры. Как вы думаете, почему мы выживаем? Потому что люди нас боятся, но и любят даже те, кто нас ненавидит. Мы помогаем более слабым противостоять более сильным. В их глазах, особенно детей, мы выглядим скорее героями, чем отщепенцами…
— А риск, мстя за слабых, мы берем на себя. Ведь мы никогда не знаем, чем кончится наше вечное ожидание. Когда утром нам стучат в дверь или в окно, мы прыжком хватаем ружья: это может быть полиция; это могут быть враги; это могут быть друзья, обернувшиеся врагами; это могут быть враги, которые в этой мешанине превратились в друзей. И не исключено даже, что это друзья, оставшиеся друзьями…
— Значит, вы друзья? — Мэг переводила указательный палец с одного на другого.
Жан Лефевр д’Ормессон (р. 1922) — великолепный французский писатель, член Французской академии, доктор философии. Классик XX века. Его произведения вошли в анналы мировой литературы.В романе «Услады Божьей ради», впервые переведенном на русский язык, автор с мягкой иронией рассказывает историю своей знаменитой аристократической семьи, об их многовековых семейных традициях, представлениях о чести и любви, столкновениях с новой реальностью.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.