Бакунин - [91]

Гораздо ближе Бакунину оказались идеи другого итальянца — Карло Пизакане.

«Пизакане был поистине одной из самых романтических и поэтических фигур итальянского Рисорджименто, — писал о нем итальянский историк Джузеппе Берти, — ему были присущи глубокая непосредственность и прямота, вытекавшие из самого существа его натуры, безграничная искренность, глубокое и острое чувство природы и общества в духе Руссо и ранних социалистов-утопистов».[311]

По мнению Дж. Берти, многое объединяло Пизакане с Герценом, с которым он хорошо был знаком в период его жизни в Италии. С Бакуниным же лично Пизакане не встретился. Он погиб в 1857 году, но работы его, и особенно «Завещание», пользующееся громадной популярностью в Италии, очевидно, знал Бакунин.[312]

Джузеппе Фанелли, руководитель тайного комитета в Неаполе, последнее время работавший с Пизакане и ставший с 1864 года одним из верных сподвижников Бакунина, мог быть связующим звеном между погибшим и живым революционером.

Пизакане — материалист, атеист и социалист — создал оригинальную социальную утопию. Выдвигая на первый план экономические и материалистические основы общественного развития, отрицая частную собственность, Пизакане видел путь спасения человечества в насильственном разрушении существующего общественного строя, уничтожении всех социальные институтов (в том числе и права наследования), в возврате к естественным законам.

Законы природы согласно его доктрине должны быть воплощены в новой, социалистической общественной системе. Каждая личность и каждая община должны быть абсолютно свободны, а нация должна быть вольным союзом свободных коммун.

Народ, считал Пизакане, созрел для революции, но не созрел для самоуправления. Поэтому плодами его побед могут воспользоваться другие, если не гарантировать его права общественным договором. Договор этот должен быть создан гением и не подвластен воле народа. Принципы его следующие:

«1) Каждый индивидуум имеет право пользоваться всеми материальными средствами, коими располагает общество, дабы обеспечить полное развитие своих физических и духовных способностей, обеспечить свое образование.

2) Абсолютная свобода, пределами которой является свобода других, должна быть неприкосновенна и гарантирована общественным договором.

3) Абсолютная независимость жизни, или возможность полностью располагать собственным „я“».[313]

Но что побудит массы начать революцию? Ни просвещение, ни развитие промышленности, ни пропаганда социалистических теорий здесь не помогут, считал Пизакане.

Помочь может только деятельность определенно связанных между собой «свободных мыслителей» — иными словами, тайной организации интеллигенции.

Сходство ряда положений у Пизакане и Бакунина бесспорно. Но есть и различия, и немаловажные. Возьмем хотя бы два основных. Первое — это народ. Пизакане не очень-то доверяет его возможностям и потому выдвигает фигуру гения для создания общественного договора, гарантирующего свободное развитие народа. Бакунин, напротив, в народе видит источник справедливости и законности.

Второе — это свобода, предел которой Пизакане видит в свободе других. Бакунин же полагает, что Руссо, утверждавший подобное мнение, был не прав. «Свобода — это не ограничение, а утверждение свободы всех».

С Руссо и с Пизакане Бакунин расходился как в оценке пределов свободы, так и в отношении к сущности человеческой природы. Но в вопросе о необходимости восстановления «естественного состояния человека» и, таким образом, воссоздания естественных законов человеческого общества Бакунин так же, как многие его современники, вероятно, шел от Руссо.

Естественный строй, соответствующий естественным свойствам человеческой природы, проповедовали еще во времена Великой французской революции бабувисты (последователи Гракха Бабефа), считавшие равенство основным принципом естественного права. Книга соратника Бабефа и идеолога бабувизма Буонарроти «Заговор во имя равенства» не прошла мимо сознания Бакунина. В частности, принципы организации строго законспирированного иерархически построенного тайного общества, расчет на то, что невежественные массы скорее всего могут способствовать успеху революции, возможно, оставили след в душе русского революционера еще в 40-х годах. Но вопрос о естественных законах тогда не привлек его. Теперь же, в 60-х годах, глубже и серьезней размышляя, беря за основу положительную природу человека, он стал искать основание его свободе именно в его естественном праве.

Говорить здесь о прямом идейном влиянии Руссо или Буонарроти все-таки, пожалуй, не стоит. Положения эти были свойственны вообще гуманизму того времени. Так, Элизе Реклю пришел к ним иным путем, не через Руссо, а от живого, конкретного наблюдения природы и людей.

Ученый-географ, путешественник и мыслитель, Элизе Реклю был человеком редкой душевной чистоты, огромного нравственного обаяния. Посвятив жизнь изучению жизни земли и всех народов, ее населяющих, Реклю с полным основанием отстаивал принципы естественной свободы, взаимопомощи и солидарности, царящей среди всех живых существ.

«Вдохновитель других, — писал о нем П. А. Кропоткин, — Реклю принадлежал к тем людям, которые никогда не управляли и не будут управлять никем; он был анархист, анархизм которого является выводом из широкого и основательного изучения форм жизни человечества во всех климатах и на всех ступенях цивилизации».