Баконя фра Брне - [58]
После ужина во дворе устроили посиделки. Пожаловал и фра Захария; явились дядья, притащился с больной ногой Гнусавый, пришли и их взрослые сыновья. Староста угостил их вином. Все наперебой заискивали перед Баконей. Шутка ли, не сегодня завтра фратер, и кого выберет из детей, того, значит, отметит и бог. Космач, Бара и Космачата думали: «Какая разница между нынешним вечером и тем, когда все они собрались вокруг фра Брне! Вот они каковы, наши бараны!» О чем только не говорили: о грабеже и Жбане, о болезни Брне и Певалице, о старых фра Ерковичах, о древних временах и войнах, о дяде Юрете и его подвигах. Баконе показалось, что все это ему снится. Утром оставлен без обеда, как последний мальчишка, а вечером его встречают точно вельможу!
Еще до рассвета Баконя отправился в город. После доброго часа пути тропинка вывела на широкую мощеную дорогу. Был базарный день, народу двигалось много. Кто гнал навьюченных лошадей или ослов, кто тащил на плечах кур, индюшек, кто гнал скотину, и каждый оглядывал доброго коня и статного всадника. Взошло солнце, и Баконя увидел впереди православного священника, перед которым шел слуга. Баконя пришпорил серого. Поп был рослый мужчина, с приветливым лицом и большой, чуть седеющей бородой. Баконе довелось только однажды видеть православного попа и теперь захотелось с ним познакомиться поближе. Он вспомнил одну из побасенок Сердара, не лишенную, как и все, что он рассказывал, назидания: «Встретились фратер с православным монахом. «Хвала Иисусу, монах!» — «Бог в помощь, фратер!» — «Что поделываешь, монах?» — «Народ обманываю, фратер, а ты?» — «Тоже помаленьку». — «А как ты это делаешь?» — «Я? Господи помилуй, господи помилуй, да в сумку. А ты?» — «А я — ора про нобис[15], да в мешок!» И они, говорят, побратались». Баконя поздоровался, поп ответил. Завели разговор о жаре, о пыли, о том, что лучше пораньше встать и т. п., пока наконец Баконя не назвался. Тут поп воскликнул: «Да ведь мы с фра Брне друзья молодости! Столько лет дружили, когда он был приходским священником в К.!» И поп Илия (так его звали) принялся рассказывать о их дружбе. Хвалил фра Брне за доброту, говорил, что тот оставил по себе добрую память и среди православных. Расспрашивал о его здоровье и о случае с Певалицей. Баконя удивился, что весть об «исцелении» разнеслась так широко, но рассказал, как было. Попу было известно все до мельчайших подробностей, но он обернул это в шутку. Баконя, таким образом, узнал еще одного далматинца, без тени лукавства, с душой нараспашку, словно одним миром мазанного с Сердаром и Теткой. После разговоров поп Илия принялся рассказывать о местных крестьянах. Он утверждал, что еще совсем недавно между инаковерующими не существовало никакой вражды. Люди разных вероисповеданий женились, кумились, и в этом их поддерживали глаголяши; однако, когда латинцы стали их теснить, отрава проникла и в народ, все переменилось: ркач думает, что ограбить буневацкую церковь не грех, а буневац думает то же самое о ркачской, о чем свидетельствуют ограбление монастыря Жбаном и ограбление православной церкви по соседству с приходом отца Илии. Баконя не слыхал о происшествии и попросил попа рассказать поподробнее. История была коротка. Взломали дверь, захватили золото и серебро, осквернили иконы. Грабителей так и не удалось обнаружить. Баконя качал головой, но в глубине души радовался. Все это в некоторой мере возмещало ущерб и обиду и примиряло с православными.
Так беседуя, они объехали гору. Показался городок. Лицо Бакони горело. Однако городок оказался хуже, чем он себе представлял. В небольшой долине сгрудились дома, а среди них торчали две-три колокольни. Работник перекрестился, за ним поп и Баконя. В нескольких шагах стояла корчма, перед ней толпились путники. Поп предложил завернуть в нее, выпить кофе и привести себя в порядок. Баконя согласился. Оба спешились, помылись, переоделись. И снова поехали рядышком, договариваясь о возвращении. Поп собирался обратно часа в три. Баконя предполагал сделать то же самое. Обратный его путь лежал не через Зврлево, а прямиком, мимо Большой остерии; до нее им было по дороге целых три часа езды. Оттуда до монастыря оставалось еще два часа, а на добром коне и того меньше, кстати, можно было и отдохнуть в знаменитой остерии. Договорившись встретиться в корчме у городской околицы, они расстались.
Баконя поехал по главной улице шагом, разглядывая дома, горожан, а особенно горожанок, где бы какая ни появилась. Те, которых он видел, представлялись ему одна другой краше, одна другой чище. По улицам сновали и крестьяне. Многие заречные здоровались с ним, но он стеснялся спросить, как отыскать монастырь. Добравшись до конца улицы, где находились самые большие магазины и где какая-то молоденькая горожанка посмотрела на него из окна, Баконя натянул повод, и серый стал пританцовывать. В тот же миг к нему подскочил какой-то оборванец в заношенной городской одежде с двумя ведрами. Оборванец остановился, посмотрел пристально на всадника, поставил ведра и, схватив лошадь за уздечку, крикнул:
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В лучшем произведении видного сербского писателя-реалиста Бранимира Чосича (1903—1934), романе «Скошенное поле», дана обширная картина жизни югославского общества после первой мировой войны, выведена галерея характерных типов — творцов и защитников современных писателю общественно-политических порядков.
Борисав Станкович (1875—1927) — крупнейший представитель критического реализма в сербской литературе конца XIX — начала XX в. В романе «Дурная кровь», воссоздавая быт и нравы Далмации и провинциальной Сербии на рубеже веков, автор осуждает нравственные устои буржуазного мира, пришедшего на смену патриархальному обществу.
Романы Августа Цесарца (1893–1941) «Императорское королевство» (1925) и «Золотой юноша и его жертвы» (1928), вершинные произведем классика югославской литературы, рисуют социальную и духовную жизнь Хорватии первой четверти XX века, исследуют вопросы террора, зарождение фашистской психологии насилия.
Симо Матавуль (1852—1908), Иво Чипико (1869—1923), Борисав Станкович (1875—1927) — крупнейшие представители критического реализма в сербской литературе конца XIX — начала XX в. В книгу вошли романы С. Матавуля «Баконя фра Брне», И. Чипико «Пауки» и Б. Станковича «Дурная кровь». Воссоздавая быт и нравы Далмации и провинциальной Сербии на рубеже веков, авторы осуждают нравственные устои буржуазного мира, пришедшего на смену патриархальному обществу.