Бахтале-зурале! Цыгане, которых мы не знаем - [63]

Считается, что вероятность появления мулей наиболее вероятна в течение сорока дней после смерти. Они могут заглядывать в окна, стучаться в двери и даже пытаться заговорить, на что цыгане им обычно отвечают: «Откуда пришел, туда и иди». Известен случай, когда муло, которого убили, прискакал к невесте верхом на березе! Он хотел ее забрать и свести в могилу.

Почему одни мертвые лежат спокойно, а другие «ходят» и приносят вред — на то есть несколько причин. «Ходят» те, кто:

1) погиб неестественной смертью;

2) имеет на совести тяжкий грех;

3) захоронен не по обряду или вовсе остался незахороненным;

4) младенцы, которые умерли раньше, чем их успели окрестить.

Андроникова пишет, что «если ребенок умрет некрещеным, на том свете черт заставляет мать его съесть. Подносит он ей его на медном блюде недожаренным — так, чтобы она могла его узнать».

Что касается великих грешников или убитых колдунов, то с ними дело обстоит иначе. Колдун после смерти варится в котле. Этот котел до краев заполнен утренней росой. Постепенно у колдуна кости отделяются от мяса, и он превращается в большой шар, который выпрыгивает из котла и катится вслед за ушедшим табором, как злобный Колобок. Если какая-то неосторожная цыганка возьмет его на руки, шар тотчас обернется молодым красивым парнем, они поженятся, но девушка почти сразу умрет — колдун будет жить вместо нее.

Подобные таинственные «шары» в цыганские преданья закатываются часто. Жил-был один цыган. Его все считали большим зазнайкой. Однажды он захотел сосватать богатую невесту и решил провернуть это дело с помощью заклятий и нечистых чар. Покатался он в росе, обернулся в шарик и подкатился избраннице под ноги. Та отскочила. Шарик — за ней. Она — от него. Так и не взяла его в руки, и ни одна девушка не взяла, потому что между шатрами катался шарик из… конского навоза!

Этнограф Вадим Торопов утверждает, что однажды самолично был свидетелем появления такого таинственного «шара». Он гостил в семье у крымских цыган. Хозяин ненадолго отлучился по делу, и ученый беседовал с его дочерьми, одна из которых была девушка на выданье (лет шестнадцать). Разговор у них шел самый мирный и будничный, как вдруг из живота старшей сестры вылетел темный подвижный клубок, покрытый шерстью! Он был размером с маленькую кастрюлю, а внутри клубка кто-то сидел. Удивительный факт, но в этот момент вместо страха и ужаса на всех присутствующих накатила волна неслыханной радости и удовольствия. Девушки принялись хохотать до упаду, а загадочный клубок вылетел сквозь стену.

Это вторжение мистических сил в обыденную жизнь носило, по-видимому, случайный характер, но бывает и так, что человек сам провоцирует их появление.

Собрались как-то цыгане в доме. Поставили патефон. Начали танцевать — парни с девушками. А одной девушке парня не досталось. Тогда она взяла икону, и начала танцевать с ней. И тут у нее приросли ноги к полу. Не могут ее оторвать. Начали рубить доски вокруг топором. А из них кровь выступает. Испугались цыгане. Позвали врача. Но он ничего сделать не смог. Тогда отбили телеграмму в Кремль. Но оттуда ответили: «Нам не до того». И тут пришел старичок — похож на Николая Угодника. Прошел сквозь толпу и дотронулся до плеча девушки. Сказал: «Больше с иконой не танцуй». И ноги у нее от пола оторвались.

К сожалению, сказительниц в цыганских кумпаниях все меньше и меньше — раз, два и обчелся. У котляров бабки — через одну сплошь беспамятные. Помню, как приехал к ним в Коляново собирать фольклор. Ага. Как Шурик в «Кавказской пленнице». Водил меня по табору Гога. Он знает много цыганских песен, а сказки не помнит. Мы подошли к двум старым цыганкам, сидящим на крылечке большого дома. Я стал им объяснять, чего мне надо. Пока объяснял, вокруг нас собралось человек пятнадцать. Дети, подростки, молодые мамы, женщины, бабушки. Всем любопытно, кто я такой. А мне любопытно, кто они такие.

В общем, я спрашиваю:

— Вы сказки знаете?

— Про Гарри Поттера! — улыбается парнишка с золотыми зубами.

Цыганка в возрасте мне отвечает:

— Старики наши сказки маленьким детям рассказывают. Что я буду тебе рассказывать?

— А вот ребенок стоит.

— Он большой уже — три года. Он мультики уже смотрит.

Ее соседка подхватывает тему:

— Сказки нужно читать семь часов. Что ты будешь стоять семь часов?

— Нам дедушка рассказывал по два и по три часа сказки! — говорит третья.

От четвертой слышу:

— Мы сказки своим дитям не говорим. Мы их поем, когда возьмем их на руки. А не говорим. Это раньше было, а сейчас нет.

Я неосторожно интересуюсь:

— Ну хоть страшные истории-то вам известны?

— Страшные?! — у цыганки голос задрожал от обиды. — У нас страшных историй не бывает вообще! Мы драк не любим. У нас тихие, спокойные люди в таборе. Старики только пьют, а дети так вообще и пива не пробовали!

Ей подпевают ее товарки:

— И женщины не пьют — лишь по праздникам, чуть-чуть, для веселья!

В этот момент до меня доходит, что мои слова истолковали неправильно, но лавину остановишь только встречной лавиной. Цыганки устраивают страшный гвалт, высказываясь наперебой с искренним рвением и возмущением:

— Наши дети на дискотеки не ходят, с чужими бабами не шляются, не колются. Семейные, хорошие дети.