Багряная игра - [27]

Наконец у корабля появилось нечто напоминающее на первый взгляд вздымающуюся массу полупрозрачного желе. Ринарк нахмурился, зрелище это вызывало у него отвращение, а Аскийоль сказал:

— «Тухлая слизь». Помнишь, я тебе рассказывал о занятной легенде, бытующей в Энтропиуме? Вот они, — метазоа, — ну и ну!

И в голове Аскийоля зазвучал смиренный голос: «Мы глубоко сожалеем, что наш физический облик вряд ли является привлекательным. Возможно, более приемлемой покажется такая форма».

Вся масса вскинулась вверх и медленно трансформировалась в фигуру гигантского мужчины, фигуру, составленную сотнями желеобразных метазоа.

Ринарк так и не решил, какое из воплощений менее омерзительно, он попросту выбросил эти мысли из сознания и сказал:

— Мы прибыли, чтобы обсудить с вами вопросы, которые представляются нам и нашей расе важными с философской и практической точек зрения. Можно нам выйти из корабля? Хорошо бы снова вдохнуть настоящий воздух.

— Вряд ли в этом есть смысл: хотя мы, как и вы, поглощаем кислород, выдыхаемые нами газы окажутся неприятными для вашего обоняния, — извинился в ответ составленный из метазоа гигант.

— «Тухлая слизь», — сказал Ринарк Аскийолю, — вот чем объясняется их прозвище.

— Нам говорили, что вы обладаете коллективной памятью и поэтому фактически бессмертны, — мысленно передал для начала Ринарк клейкому гиганту.

— Это верно. Наш громадный опыт, как вы, возможно, знаете, еще в начале существования нашей расы был с необходимостью засвидетельствован Танцем Галактик.

— Простите, но это для меня слишком сложно, — сказал Ринарк. — Не могли бы вы объяснить, что имеете в виду?

— Полагают, — разъяснили метазоа, — что те, коих мы нарекли Обреченным Народом, истаяли в дальней галактике родоначальной нашей вселенной, и галактика та, познав великую смуту, вновь обрела покой в готовности к Великим Переменам, долженствующим быть провозвестниками нового цикла долгого ее века. Мы вкупе с иными наблюдателями соседствующих галактик зрели переход ее, подобный зверю дымящему, зрели извивы и корчи ее. Как бы высыпаны были солнца и планеты ее, встали назначенным строем окрест Центра и снаружи Границы, изменив порядок свой в приуготовлении.

И был явлен Танец Звезд, дабы извести всех зривших его, кроме праведнейших, ибо означало расположение звезд: две истины порождают третью ; так что понеже перестраивалась галактика к обновленному циклу в собственном своем Времени и Пространстве, очищала она сестры-галактики от ничтожных духом и подлых мыслями.

И еще миллионы лет разгорался Танец Галактик, упорядочивая сотворенное, и созерцание сего было как ничто иное отрадно разумным тварям, изрядно приумножая чувственный наш опыт, равно как и споспешествуя обретению философии нашей. Но не утруждайте себя просьбами о подробнейшем разъяснении сего, ибо не владеем мы глаголом, могущим поведать, что суть зрелище галактического танца.

В означенное время по свершении Танца Центр обрел кружение, приуготовляя расположение небесных тел к новому Циклу. Неспешно, начиная от Центра и дальше, к Границе, снова закружились планеты по путям, коим от века суждено было оставаться незыблемыми.

Таким было начало, а затем, по прошествии времени, обитатели галактики стали выковывать дивную ее историю.

Доколе не пришли те, нетерпимые к философским заключениям, кои мы извлекли из природы мультиверсума, и не приступили к истреблению нашей древней расы. Лишь немногим из нас довелось бежать сюда, ибо мы не приемлем не только насилия, но даже мысли о таковом...

— Значит, вы считаете, что галактика переупорядочилась по собственной воле?! — Ринарк наконец-то почувствовал, что важнейший из мучивших его вопросов близок к разрешению.

— Нет, как нам представляется, не по собственной воле. Наша логика неуклонно приводила нас к вере в то, что здесь действовала некая более могущественная сила — та, которая лишь в ей ведомых целях сотворила мультиверсум. Это отнюдь не метафизический вывод, мы материалисты. Но факты таковы, что не могут не указывать на существование созданий, кои, в истинном смысле слова, суть сверхъестественные, — ибо стоят над естеством.

— А что из себя представляет мультиверсум? Состоит он из бесконечного числа слоев или?..

— Мультиверсум конечен. Сколь бы он ни был обширен, ему поставлены пределы. Но бытие не ограничено его пределами, вне их есть что-то, возможно, иные реальности.

У Ринарка отнялся язык. Чуть не с рождения он верил концепции бесконечности и при всей способности к самосовершенствованию не мог полностью усвоить услышанное, оно оставалось где-то на границе сознания.

— Мы полагаем, — как бы смущенно продолжали метазоа, — что жизнь в известных нам формах является неким неразвитым, начальным состоянием, что и вы, и мы являем собой низшую стадию в сотворении существ, коим предначертано в свой срок преодолеть пределы мультиверсума. Нам вменено в обязанность, всем нам, воссоздать некое подобие порядка из первозданного хаоса. Ибо и сейчас нет понятий «причина и следствие», но лишь «причина и совпадение», «совпадение и следствие». Нет означенных понятий, и реченное очевидно разумному, кем бы он ни был. Нет и такого понятия, как «свобода воли», но лишь «ограниченный выбор». Мы скованы не только обиталищем своим, но и психологией и физическими нашими нуждами — мы скованы повсюду, куда бы ни обратили взгляд. Но экивершцы тверды в вере: сколь ни истинно сказанное об узах наших, можно измыслить условия, где их не будет, а возможно, в свой срок и воссоздать эти условия.