Багровый рассвет - [6]

Один из стоящих услужливо развернул тонкий экран с вмонтированной камерой в его сторону, и Вовка увидел картинку. В узком колодце космической платформы, среди окружающих со всех сторон бесконечных панелей, мониторов и пультов управления плавала затянутая в боевой скафандр, с трёхцветным прапором империи на рукаве, фигура космонавта. В углу монитора мелькал яркий ядовито-жёлтый и быстро меняющийся на разных языках текст. Он гласил, видимо, одно и то же: экстренная трансляция, прекращение всех локальных боевых действий. Затем зазвучал хриплый голос космонавта, вероятно повторявшего одно и то же сообщение в который раз:

– Всем, всем, всем! Экстренное сообщение! Вооружённым силам в районе черноморско-эгейского конфликта немедленно прекратить военные действия. Повторяю. Немедленно прекратить военные действия! Повторяю. Немедленно прекратить военные действия для тактической встречи враждующих сторон в связи с кардинальным изменением ситуации. – Бледное лицо космонавта исказилось в мельтешении электронных помех. – Земляне! У нас гости. Группа неопознанных объектов из внешнего космоса пересекает сейчас пояс астероидов. Объекты имеют чёткое пирамидальное построение и движутся, не отвечая на наши запросы, в сторону Земли…

Главный из янычар что-то тихо заговорил, как показалось Вовке, по-русски, склонившись к микрофону и показывая рукой на так и застывшего в дверях подхорунжего, его адъютант услужливо развернул в его сторону камеру. Через несколько минут сеанс связи был закончен и седой янычар сделал жест стоявшему за его спиной, секбанбаши.

Вовка непонимающе заморгал, уставившись на подошедшего бесшумно сзади секбанбаши, и тихо пробормотал:

– И что теперь?

На что, проворачивая ключ в замке его наручников, ухмыльнувшийся секбанбаши весело ответил:

– У нас говорят: «Близкий сосед лучше далёкого брата». Арабская поговорка.

На него больше никто не обращал внимания. Все офицеры вновь уселись за свои рабочие места. Камеру с монитором отвернули, и сераскир принялся что-то вновь оживлённо обсуждать на ломаном русском по связи. Подхорунжий только уловил что-то об «обязательствах и обмене пленными» и, не веря ещё своей удаче, широко улыбаясь, обернулся и отступил назад к сияющему свету и жаре раскалённых надстроек, оставляя за собой, словно страшный сон, полутьму, мутанта-секбанбаши и холод кондиционированного воздуха рубки «чёрных» османов. Удар приклада штурмовой винтовки одного из охранников погасил только что проснувшуюся надежду, как и солнечный свет с остатками сознания. Подхорунжий с грохотом, на который, впрочем, не обратил никто из офицеров внутри рубки ни малейшего внимания, упал на глухо зазвеневший, ржавый и весь покрытый облупившимися чешуйками краски трап. К безжизненно лежащему телу не спеша подошёл секбанбаши и с усмешкой снова надел на его запястья наручники, пробормотав себе под нос:

– Эти русские, такие русские!

Глава 2

На станции плохо пахло, а точнее, отвратительно воняло. Воздухоочистительные фильтры исчерпали свой ресурс несколько недель назад, а новые всё не удосуживались прислать – теперь было уже поздно. Толик Ледов с осязаемой злостью в уставших, покрасневших от недосыпания глазах уставился в иллюминатор. Словно ожидая увидеть там нечто волшебное, вроде ответственного за их снабжение генерала, но, кроме бесконечной черноты космоса с жемчужной россыпью звёзд, там ничего не было. Пока.

Захлопнув бронированные жалюзи иллюминатора, он резко оттолкнулся и поплыл в сторону пульта управления орбитальной платформы, где его напарник, пристёгнутый к креслу уже почти сутки, колдовал над приборами. Подплыв к нему, он с надеждой заглянул через плечо Тимофею. Многочисленные мониторы по-прежнему, как и сутки назад, показывали ту же невесёлую картину, только лишь увеличившуюся в несколько раз.

Объекты не исчезли – как он, да наверняка и его напарник, тайно в душе надеялись. А судя по показаниям оптического телескопа*, ещё и приблизились, двигаясь по эллиптической, сильно вытянутой траектории, откуда-то со стороны Марса или пояса астероидов подставив лучам Солнца свои корпуса – горящие огнём, словно отполированный металл.

Толя шумно втянул носом тяжёлый воздух. Напряжение в тесных отсеках станции уже можно было ощутить почти физически. Оно словно накрыло всё вокруг невидимым саваном, в котором, теряя физические и душевные силы, плавал экипаж. Центробежную силу тяжести в 0,3 ж они потеряли ещё сутки назад и сейчас плавали в узких отсеках, словно планктон в Новом Океане. Как только станцию остановили – введя в боевой режим – и врубили реактор на накачку лазерной установки, чтобы помочь союзникам отбить очередной десант Халифата, пропало и искусственное тяготение. Из скафандров они так и не вылезали, вот уже как вторые сутки – после открытия объектов станция перешла в боевой режим. Толя вновь шумно вдохнул спёртый, тяжёлый воздух и, закашлявшись, безуспешно пытаясь спрятать нотки надежды в голосе, спросил коллегу:

– Есть что-нибудь новое?

– Нет, – не отрываясь от экранов, жёстко отрезал Тимофей и, немного помедлив, добавил: – С Земли никаких инструкций. Там, похоже, после того, как наши данные перепроверили энное количество раз, началась паника. – Напарник весело хохотнул. – Как в борделе во время пожара. Вот только окон, чтоб выпрыгнуть и убежать, ни у кого нет. Только мы тут на подоконнике сидим. Правда, воды внизу, – он кивнул куда-то в сторону гипотетического низа, – пожар заливать – хоть отбавляй.