Бабы, или Ковидная осень - [60]
Катя перевела взгляд на фото в простой деревянной раме, висевшее над кухонной дверью, напротив полочки со Спасителем.
Иконка да фото – единственные вещи, заслуживавшие внимания в этой похожей на дешевую гостиницу квартирке.
На фото Ируське было от силы лет двадцать пять. Она стояла, небрежно облокотившись о стол с фужерами и тарелками, как случайно приземлившаяся сквозь дыру в крыше ресторана с неба синичка – хрупкая, длиннорукая, тонконогая. Дневной свет, падавший сбоку из большого окна, делал весь ее облик, особенно лицо, беспечно улыбавшееся в кадр, возвышенным и одновременно очень близким тому, кто на него смотрел.
Пластилиновая красота какой-то телки – в мехах и золоте, чье фото рассматривала Ируська в инстаграме, не шла ни в какое сравнение с этой солнечной, естественной сексуальной энергией, которая излучала на фото некогда беспечная бывшая студентка МГУ Ирина Петровна.
Катя, пытаясь избавиться от горького привкуса водки, схватила стакан с водой.
Пила жадно, не понимая, в какой же именно момент она не сумела ей помочь….
– Воду любишь? Молодец! – простреливающим взглядом следила за ней Ируська. – По два литра, говорят, надо пить. А ваши что говорят? В клинике? Когда уже людям без маски потрахаться будет можно? – утробно хихикнула она.
Ируську уже серьезно «повело».
– Вот… отец мой, ебарь-террорист… напачкал, наследил, где только можно. Скольким бабам жизнь поломал, а, видишь, на старости лет нашел угол, где хер свой приткнуть.
– Нехорошо так, перестань. Отец все же.
– Че нехорошо-то? Это ты у нас мать Тереза владимирского розлива, ты без мужиков живешь, тебе не понять, что человеком правит страсть.
– Мне не нужен трах.
– Вот же ты, Катька, дура! Страсть это не трах, это гораздо больше! Она человека либо жрет изнутри, либо путь ему освещает. Это вы все, вы все здесь просыпаетесь и не знаете, зачем! – бесновалась, покрываясь розовыми пятнами, Ируська.
– Многие даже здесь, представь себе, просыпаются и на работу ходят! – не сдержалась Катя.
Ируська взяла со стола пустую рюмку, покрутила в руках, поставила на стол и вдруг громко прокричала на всю кухню:
– Тебе, старый хрен, с той бабой надо было остаться, может, сейчас бы и я жила как человек!
«Напрасные слова…» – пронеслось в голове у Кати. – Что там дальше? «Виньетка ложной сути…»
– Херь не неси, – тихо приказала Катя. – Если даже и существовала какая-то еще баба, как он мог с ней остаться, если мать Анны только родила? А потом еще и потеряла ребенка?
– А! Доперло до тебя, как до утки на третьи сутки! Ему это было наказанием! Все было наказанием – и до, и после! И Анна с ее матерью, и мать моя, и я, и покойная сестра! За страсть надо платить. Дорого. Вот и платил всю жизнь, как и я плачу. За него плачу. И за бабу эту плачу.
– Ты сначала долги свои раздай, потом платить за всех будешь! – сердито брякнула Катя, зная, что соседка все равно, впрочем, как всегда, почти ее не слушала.
Угомонилась она минут через двадцать, за которые, выпив рюмки три, заставила Катю выпить еще одну рюмку.
Вернувшись из санузла – туалета, совмещенного с ванной, где на грязных полочках сгрудились покрытые пылью и местами плесенью флаконы с косметическими средствами, Катя застала Ируську спящей. Голова ее лежала на раскинутых, как у подстреленной птицы, руках, в пепельнице рядом дотлевала сигарета, оставляя после себя длинный, серый, на глазах превращавшийся в прах хвост.
Подхватив соседку одной рукой под мышку, Катя набросила ее руку себе на шею. Не обращая внимания на сбивчивое, с перегаром, бурчание, дотащила до темной, пропахшей никотином и еще, едва ощутимо, какими-то дорогими восточными духами комнаты – благо пройти в этой теснотище надо было всего несколько метров.
Уложила Ируськину тяжелую голову на смятую, одиноко валявшуюся на всегда разложенной тахте подушку. Включила старинный, вероятно, оставшийся от покойной матери, на тяжелом постаменте, изображавший аиста, ночник.
На расплывшемся одутловатом лице застыло какое-то детское выражение, словно она просила прощения за легкую шалость.
Если бы у Ируськи было три жизни, она бы все эти три жизни промотала на полную катушку – уж в этом Катя не сомневалась.
Почему она не осталась той, какой была?
Для той красотки и три жизни отдать не жалко.
А была ли она другой?
Может, это сон там, на стене, чей-то умелый фотошоп…
Пора домой. Завтра рано вставать.
Не найдя на кровати одеяло, Катя взяла со стула скомканный шерстяной, пахнувший чужими нечистыми телами клетчатый плед, накрыла соседку.
Ночник выключать не стала.
Вышла на кухню, налила себе чаю. Отхлебывая из чашки, убрала со стола посуду. Сначала мыть не хотела – думала, пусть проснется, увидит грязные рюмки, расстроится, задумается… Да нет, пустое!
Она давно уже разучилась расстраиваться…
Допив чай, Катя помыла посуду. Вытерла тряпкой стол, тряпку прополоскала, отжала, разложила сушиться у раковины.
Уходя, плотно закрыла за собой дверь.
В эту квартиру мог зайти каждый.
Но только она, Катя, могла хоть что-то здесь понять…
И за всех сразу простить Ируське смуту, что давно захватила ее хрупкую, как синичка, душу.
Катя поднялась к себе. Был уже двенадцатый час ночи.
Варвара Сергеевна Самоварова – красавица с ноябрьским снегом в волосах, богиня кошек и голубей – списанный из органов следователь. В недавнем прошлом Самоварова пережила профессиональное поражение, стоившее ей успешной карьеры в полиции и закончившееся для нее тяжелой болезнью. В процессе долгого выздоровления к Варваре Сергеевне приходит необычный дар – через свои сны она способна нащупывать ниточки для раскрытия, казалось бы, безнадежных преступлений. Два города – Москва и Санкт-Петербург. Две женщины, не знающие друг друга, но крепко связанные одним загадочным убийством.
В романе «Картонные стены» мы вновь встречаемся с бывшим следователем Варварой Самоваровой, которая, вооружившись не только обычными для ее профессии приемами, но интуицией и даже сновидениями, приватно решает головоломную задачу: ищет бесследно исчезнувшую молодую женщину, жену и мать, о жизни которой, как выясняется, мало что знают муж и даже близкая подруга. Полина Елизарова по-новому открывает нам мир богатых особняков и высоких заборов. Он оказывается вовсе не пошлым и искусственным, его населяют реальные люди со своими приязнями и фобиями, страхами и душевной болью.
В едва наладившуюся жизнь Самоваровой, полюбившейся читателю по роману «Черная сирень», стремительно врывается хаос. Пожар, мешки под дверью, набитые зловонным мусором, странные письма… Продираясь сквозь неверную, скрывающую неприглядную для совести правду память, Варвара Сергеевна пытается разобраться, кто же так хладнокровно и последовательно разрушает ее жизнь. В основе сюжета лежат реальные события. Имена героев, детали и время в романе изменены. Содержит нецензурную брань.
Трем главным героиням, которых зовут Вера, Надежда и Любовь, немного за сорок. В декорациях современной Москвы они беседуют о любви, ушедшей молодости, сексе, выросших детях, виртуальной реальности и о многом другом – о том, чем живут наши современницы. Их объединяют не только «не проговоренные» с близкими, типичные для нашего века проблемы, но и странная любовь к набирающему в городе популярность аргентинскому танго.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.